— Батюшка, о милый батюшка!

— Магни убита горем, мастер Следопыт, ей трудно в таком состоянии провести отца через рифы и мели, и придется нам полностью взять это на себя.

— Ты что-то сказала, Мэйбл? — спросил сержант, переведя глаза на дочь; он был уже слишком слаб, чтобы к ней повернуться.

— Да, батюшка! Не полагайтесь на собственные дела в надежде на милость и спасение; уповайте лучше на бога и его милосердного сына.

— Что-то в этом роде, братец, говорил мне как-то священник. Девочка, может, и права.

— Верно, верно, это святая истина. Господь будет нашим судьей, он ведет вахтенный журнал всех наших дел и поступков. В последний день он подобьет итог и скажет, кто вел себя хорошо, а кто плохо. Мэйбл, по-моему, права, и, значит, нечего тебе бояться за баланс, ведь там-то уже не будет никакого жульничества.

— Положитесь на бога, отец, и на его милосердного сына. Молитесь, милый, милый отец, только его всемогущество вам поможет.

— Я отвык молиться, Мэйбл. Братец, Следопыт, Джаспер, напомните мне слова молитвы.

Но Кэп едва ли даже представлял себе как следует, что такое молитва, и ничего не мог ответить. Следопыт, тот молился много — ежедневно, если не ежечасно. Но он молился про себя, не прибегая к словам, на собственный бесхитростный лад. В этом затруднительном положении он был так же беспомощен, как и моряк. Что же до Джаспера — Пресной Воды, хоть он был бы рад гору сдвинуть для Мэйбл, этой помощи умирающему он оказать не мог. И юноша понурил голову с тем смущением, какое испытывают молодые и здоровые, когда они вынуждены признать свою слабость и зависимость от высших сил.

— Батюшка, — сказала Мэйбл, — вы знаете «Отче наш»; вы сами учили меня молиться, когда я была ребенком.

На лице сержанта мелькнула улыбка, он вспомнил, что и впрямь когда-то выполнил для дочки по крайней мере эту часть родительских обязанностей. Эта мысль принесла ему огромное облегчение.

Несколько минут он молчал, и окружающим казалось, что душа его обращена к богу.

— Мэйбл, детка моя, — сказал он наконец внезапно окрепшим голосом. — Мэйбл, я покидаю тебя, — так в последние минуты земного бытия дух уже не замечает тела. — Я покидаю тебя, дитя мое; дай мне руку.

Вот она, батюшка! Возьмите обе! Вот они обе!

— Следопыт! — сказал сержант, нащупав по другую сторону руку Джаспера, который стоял на коленях у его ложа. — Возьми ее руку, я оставляю ее на тебя — будь ей отцом или мужем, как вы хотите — ты и она. Благословляю вас…

В этот торжественный миг никто не посмел бы указать сержанту на его ошибку. Спустя две минуты он отошел, соединив руки Джаспера и Мэйбл и накрыв их своей ладонью. Мэйбл ничего не замечала, пока восклицание Кэпа не возвестило ей о смерти отца. Подняв голову, она встретила устремленный на нее взгляд Джаспера и ощутила горячее пожатие его руки. Однако в ту минуту ею владело одно только чувство, и она отвернулась, чтобы предаться горю, едва ли сознавая, что произошло. Следопыт взял под руку Пресную Воду и вышел с ним из блокгауза.

Оба друга в глубоком молчании прошли мимо костра и дальше по прогалине чуть ли не до противоположного берега. Здесь они остановились, и Следопыт первым нарушил тишину.

— Все кончено, Джаспер, — сказал он, — сержантова песенка спета. Эх, горе, горе! Бедняга Дунхем завершил свой земной поход, погиб от руки подлого минга. Никто не знает своей судьбы! Завтра или послезавтра то же самое может случиться с тобой или со мной.

— А Мэйбл, что будет с Мэйбл, Следопыт?

— Ты слышал последние слова сержанта? Он поручил свое детище моим заботам. Он возложил на меня серьезную обязанность, очень серьезную, Джаспер!

— Это обязанность, Следопыт, от которой многие бы с радостью тебя освободили, — возразил юноша с горькой усмешкой.

— Я и сам не раз думал, что мне она не по плечу. Ведь я не слишком высокого о себе мнения, Джаспер, право же нет, но, если Мэйбл Дунхем простит мне мое невежество и прочие мои недостатки, я не стану ее отговаривать, хоть кому и знать их, как не мне.

— Никто не осудит тебя, Следопыт, если ты женишься на Мэйбл Дунхем, все равно как если бы ты стал носить на груди драгоценный алмаз, подаренный щедрым другом.

— Ты хочешь сказать, что осудить могут Мэйбл? Были у меня и такие опасения, мой друг. Ведь не все склонны смотреть на меня твоими глазами или глазами сержантовой дочки. (Тут Джаспер — Пресная Вода вздрогнул, словно от внезапной боли, но больше ничем не выдал своих чувств.) Люди завистливы и недоброжелательны, особенно в наших гарнизонах. Я часто думаю, Джаспер, как было бы хорошо, если бы ты приглянулся Мэйбл и она бы приглянулась тебе. Я не могу отделаться от мысли, что такой человек, как ты, скорее составил бы ее счастье.