Мэйбл переводила взгляд с одного своего рыцаря на другого, и слезы выступили у нее на глазах. Порывисто протянув руку каждому из них, она сказала дрогнувшим голосом:

— Я не имею права подвергать вас опасности. Батюшка будет вам благодарен и я, да благословит вас бог! Но не надо лишнего риска. Я вынослива и не раз ходила за десятки миль пешком просто так, из детской прихоти. Почему же мне не сделать усилие, когда на карте стоит моя жизнь, — вернее, ваши драгоценные жизни?

— Да это же кроткая голубка, Джаспер! — объявил Следопыт, не выпуская пальчиков Мэйбл, пока девушка из природной скромности не отняла у него руку. — И до чего же она прелестна! Живя в лесу, грубеешь, Мэйбл, а порой и ожесточаешься сердцем. И только встреча с таким существом, как вы, воскрешает в нас юные чувства и светит нам весь остаток жизни. Думаю, что и Джаспер вам это скажет. Как мне в лесной чащобе, так и ему на Онтарио редко приходится видеть подобное создание, которое смягчило бы его сердце и напомнило ему о любви к себе подобным. Ну ка, скажи, Джаспер, так это или не так?

— Мне, по правде сказать, сомнительно, чтобы можно было еще где-нибудь встретить такую Мэйбл Дунхем, — возразил молодой человек галантно, однако выражение искреннего чувства на его лице ручалось за его правдивость красноречивее всяких слов. — И не только в лесах и на озерах не сыскать такой, но даже в поселках и городах.

— Давайте оставим тут наши пироги, — снова взмолилась Мэйбл. — Что-то мне говорит, что нам не безопасно здесь задерживаться.

— Такая прогулка не по вашим силенкам, девушка, лучше оставим этот разговор. Вам пришлось бы прошагать двадцать миль ночью, в непроглядной тьме, не разбирая дороги, перелезая через корни и пни, пробираясь по болотам и кочкам. Мы оставили бы в траве слишком широкий след и, подойдя к крепости, вынуждены были бы прокладывать себе дорогу с оружием в руках. Нет, подождем могиканина.

Уважая мнение того, к кому они в эту трудную минуту обращались за советом и руководством, никто больше не возвращался к этому вопросу. Весь отряд разбился на группы. Разящая Стрела с женой сидели поодаль под кустами и тихо переговаривались; индеец говорил повелительным тоном, а жена отвечала ему с той униженной покорностью, которая так характерна для подчиненного положения подруги дикаря. Следопыт и Кэп, сидя в пироге, рассказывали друг другу свои многообразные приключения на суше и на море.

В другой лодке сидели Джаспер и Мэйбл, и дружба их за один этот час сделала, должно быть, большие успехи, чем при других обстоятельствах это возможно было и за год.

Несмотря на опасность, минуты летели незаметно; особенно удивились молодые люди, когда Кэп объявил, сколько времени уже прошло с тех пор, как они ждут.

— Кабы здесь можно было курить, — заметил старый моряк, — я был бы предоволен таким кубриком [25] . Наше судно находится в тихой гавани и крепко ошвартовано — его не снесет никакой муссон. Одно горе — нельзя выкурить трубку.

— Еще бы — нас сразу же выдал бы запах табака. Какой смысл отводить глаза мингам, принимая все эти меры предосторожности, если они учуют нас носом? Нет, нет, откажитесь от своих привычек и даже от законных потребностей; берите пример с индейцев: чтобы разжиться одним скальпом, они готовы целую неделю голодать… Ты ничего не слышишь, Джаспер?

— Это возвращается Змей.

— Вот и отлично! Сейчас мы узнаем, чего стоят глаза могиканина.

Могиканин появился с той же стороны, откуда пришел и Джаспер. Но, вместо того чтобы направиться на поиски друзей, он, обойдя излучину, чтобы его не увидели с другого плеса, сразу же зашел в кустарник, росший на берегу, и, обернувшись назад, стал внимательно что-то разглядывать.

— Змей видит этих гадов! — прошептал Следопыт, залившись своим ликующим беззвучным смехом, и толкнул локтем Кэпа: — Так же верно, как то, что я белый человек и христианин, они клюнули на нашу наживку и засели вкустах у костра.

Воцарилось полное молчание: все следили не отрываясь за каждым движением Чингачгука. Минут десять могиканин неподвижно стоял на скале, но тут, видимо, что-то важное привлекло его внимание — он внезапно отпрянул назад, испытующе и тревожно оглядел берег и двинулся вниз по реке, ступая по неглубокой прибрежной воде, смывавшей его следы. Он, очевидно, торопился и был чем-то сильно озабочен, ибо то и дело оборачивался, а затем снова устремлял свой пытливый взор туда, где, по его предположениям, могла быть спрятана пирога.

— Окликни его! — прошептал Джаспер, горя нетерпением узнать, чем встревожен делавар. — Окликни, а не то он пройдет мимо.

— Как бы не так, как бы не так, паренек, — возразил его товарищ. — Нечего пороть горячку! Если бы что случилось, Змей двигался бы ползком. Господи, благослови нас и просвети своей мудростью! Похоже, что Чингачгук, у которого такое же безошибочное зрение, как у собаки чутье, и в самом деле нас не видит и не замечает нашего тайника.

Однако Следопыт торжествовал прежде времени: не успел он произнести эти слова, как индеец, прошедший было мимо зеленой кущи, внезапно остановился, внимательно оглядел искусственные насаждения Следопыта, поспешно повернул назад, наклонился и, осторожно раздвинув ветки, предстал перед путниками.