— Сегодня я только солдат,— отрезал ветеран. — Все, кого вы видите здесь, имеют равное право считаться моими детьми.

Но Дункан уже не слушал его. Не теряя ни одной, столь драгоценной теперь минуты, майор бросился к дому Манроу на розыски сестер. Он застал Кору и Алису на пороге приземистого здания уже готовыми к отъезду и окруженными толпой рыдающих женщин, которые сбежались сюда, безотчетно надеясь, что именно здесь они, вероятнее всего, найдут защиту. Хотя Кора была бледна и встревожена, она не утратила твердости; воспаленные же глаза Алисы говорили о том, как долго и горько она плакала. Обе девушки встретили молодого человека с нескрываемой радостью, и Кора, вопреки обыкновению, заговорила первая.

— Форт сдан,— промолвила она с грустной улыбкой.— Надеюсь, однако, наша честь не пострадала?

— Она сияет ярче, чем прежде! Но, дорогая мисс Манроу, пора перестать думать о других и позаботиться о себе. Военные обычаи и честь, та самая честь, о которой вы так печетесь, требуют, чтобы ваш отец и я какое-то время шли во главе колонны. Где же нам найти надежного защитника, который сумел бы оберечь вас от различных случайностей, возможных в сумятице отступления?

— Нам никого не нужно,— возразила Кора.— Кто в такую минуту дерзнет оскорбить или обидеть дочерей подобного отца?

— Я не согласился бы оставить вас одних, даже если бы мне за это предложили командовать лучшим полком королевской армии,— продолжал Дункан, торопливо оглядываясь вокруг.— Не забывайте: наша Алиса не обладает вашей твердостью, а ведь один бог знает, какие ужасы ей предстоит испытать.

— Возможно, вы правы,— согласилась Кора, снова улыбнувшись, но уже куда печальней.— Чу! Слышите? Судьба посылает нам друга как раз в ту минуту, когда он более всего нужен.

Дункан прислушался и сразу понял, что она имеет в виду. Низкие торжественные звуки священной мелодии, столь хорошо известной в восточных провинциях, коснулись его слуха, и он тут же ринулся в соседнюю, уже покинутую обитателями хижину. Там он нашел Давида, изливавшего свои чувства единственным доступным для него способом. Дункан выждал, пока рука Гамута, вторившая пению, замерла в воздухе, и, видя, что гимн окончен, дотронулся до плеча псалмопевца, чтобы привлечь к себе его внимание, и в нескольких словах изложил ему свою просьбу.

— Вот именно! — отозвался простодушный подражатель царя израильского, когда молодой человек умолк.— В этих девушках много привлекательного, много гармонического, и нам, пережившим вместе столько опасностей, не следует, конечно, разлучаться и в мирное время. Я готов сопровождать их, как только закончу свои утренние молитвы, к которым осталось добавить лишь славословие. Не хотите ли подтянуть мне, мой друг? Размер стиха простой, а поется гимн на всем известный мотив под названием «Саутуэл».

Затем, вытащив из кармана маленький томик и с величайшей тщательностью задав тон камертоном, Давид от начала до конца исполнил гимн с решительностью, исключавшей всякую возможность помешать ему. Хейуорду пришлось дождаться последнего такта, после чего, увидев, как Давид снял очки и сунул книжку в карман, майор продолжил прерванный разговор:

— Ваша обязанность — следить за тем, чтобы никто не дерзал приближаться к девушкам с каким-нибудь недобрым намерением или насмехаться в их присутствии над несчастьями их доблестного отца. Вам, разумеется, помогут слуги полковника Манроу.

— Вот именно!

— Возможно, к вам прорвутся индейцы или какие-нибудь мародеры из неприятельского лагеря. В таком случае напомните им об условиях капитуляции и пригрозите, что доложите Монкальму об их поведении. Этого, без сомнения, будет достаточно.

— А если нет, у меня найдется, чем усмирить их,— ответил Давид, указывая на свой томик со странной смесью самоуверенности и кротости. — Здесь имеется стих, который, если произнести или, вернее, прогреметь его с надлежащей выразительностью и четкостью, укротит самого необузданного человека. Вот он:

— Довольно! — прервал Хейуорд его музыкальные излияния.— Мы поняли друг друга; теперь каждому пора исполнять свои обязанности.

Гамут охотно согласился, и они вдвоем отправились за девушками. Кора встретила своего нового и несколько необычного защитника достаточно любезно, и даже бледное личико Алисы вновь засветилось лукавством, когда она благодарила Хейуорда за его заботу. Дункан воспользовался случаем и уверил сестер, что сделано все возможное и, как он надеется, вполне достаточно для того, чтобы они чувствовали себя спокойно, тем более что опасности не предвидится. Затем, с веселым видом сообщив сестрам, что присоединится к ним, как только пройдет с отрядом несколько миль по дороге к Гудзону, он торопливо распрощался.

В эту минуту раздался сигнал к выступлению, и английская колонна тронулась. Сестры невольно вздрогнули при этом звуке и, оглянувшись, увидели вокруг белые мундиры французских гренадеров, уже успевших занять ворота крепости. В то же мгновение над их головами словно поплыло большое облако, и, подняв глаза, они увидели, что стоят под широкими складками французского знамени.

— Идем! — сказала Кора.— Здесь больше не место для дочерей английского офицера.

Алиса прижалась к сестре, и они покинули плац в сопровождении толпы женщин, по-прежнему не отстававшей от них.