— и, если мы увидим их здесь до заката, у нас, быть может, найдется еще и четвертый для круглого счета.

На этом они и покончили. Последние следы неудовольствия исчезли с темного лица ирокеза, и он улыбнулся столь же благосклонной, хоть и не столь привлекательной улыбкой, как у самой Джудит Хаттер.

Шахматная фигурка, которую он держал в руках, снова подверглась подробнейшему осмотру, и восторженное восклицание доказало, как он обрадовался неожиданному соглашению. После этого индейцы, кивнув головой на прощание, тихонько поплыли к берегу.

— Можно ли хоть в чем-нибудь положиться на этих негодяев? — спросила Джудит, когда они с Хетти снова вышли на платформу и встали рядом с Зверобоем, следившим за медленно удалявшимся плотом. — Я боюсь, что они оставят у себя игрушку и пришлют кровавое доказательство того, что им удалось перехитрить нас.

Они способны сделать это ради простого бахвальства. Я не раз слышала о таких историях.

— Без сомнения, Джудит, без всякого сомнения! Но я совсем не знаю краснокожих, если этот двухвостый зверь не взбудоражит все племя, подобно прутику, всунутому в пчелиный улей. Вот, например, Змей: человек крепкий, как кремень, и в обычных житейских делах любопытный лишь в пределах благоразумия. Но и он так увлекся этой выточенной из костяшки тварью, что мне просто стыдно стало за него. Однако здесь заговорило врожденное чувство, а человека нельзя осуждать за врожденные чувства, если они естественны. Чингачгук скоро преодолеет свою слабость и вспомнит, что он вождь из знаменитого рода, обязанный блюсти славу своего имени. Ну, а бездельники минги не успокоятся, пока не завладеют всеми точеными костяшками из кладовых Томаса Хаттера.

— Они видели только слонов и не имеют представления ни о чем другом.

— Это верно, Джудит. Но все-таки алчность — ненасытное чувство. Они скажут: если у бледнолицых есть диковинные звери с двумя хвостами, то, как знать, быть может, у них есть и с тремя хвостами или, пожалуй, даже с четырьмя. Школьные учителя назвали бы это натуральной арифметикой. Дикари ни за что не успокоятся, пока не доищутся правды.

— Как вы думаете, Зверобой, — спросила Хетти, по своему обыкновению, бесхитростно и просто, — неужели ирокезы не отпустят отца и Непоседу? Я прочитала им самые лучшие стихи из всей библии, и вы видите, что они уже сделали.

Охотник, как всегда, ласково выслушал замечание Хетти. Некоторое время он молча размышлял о чем-то. Легкий румянец покрыл его щеки, когда он наконец ответил:

— Я не знаю, должен ли белый человек стыдиться того, что он не умеет читать. Но такова уж моя судьба, Джудит. Я знаю, вы очень искусны в такого рода вещах, а я умею читать только то, что написано на холмах и долинах, на вершинах гор и потоках, на лесах и источниках. Отсюда можно узнать не меньше, чем из книг. И, однако, иногда мне кажется, что для белого человека чтение — природный дар. Когда от моравских братьев я в первый раз услышал слова, которые повторяет Хетти, мне захотелось самому прочитать их. Но летняя охота, рассказы индейцев, их уроки и другие заботы всегда мешали мне.

— Хотите, я буду учить вас, Зверобой? — спросила Хетти очень серьезно. — Говорят, я слабоумная, но читать умею так же хорошо, как Джудит. Если вы научитесь читать библию дикарям, то когда-нибудь сможете спасти этим свою жизнь и, во всяком случае, спасете себе душу.

Мать много раз говорила мне это.

— Благодарю вас, Хетти, благодарю вас от всего сердца. Теперь, как видно, наступают крутые времена, и некогда заниматься такими делами. По, когда у нас опять настанет мир, я приду погостить к вам на озеро, и мы соединим приятное с полезным. Быть может, мне следует стыдиться этого, Джудит, но правда выше всего.

Что касается ирокезов, то вряд ли они позабудут зверя с двумя хвостами ради двух-трех стихов из библии. Думаю, что скорее всего они вернут нам пленников, а потом будут ждать удобного случая, чтобы захватить их обратно вместе с нами и со всем, что есть в замке, да еще с ковчегом в придачу. Однако мы должны как-нибудь умаслить этих бродяг: прежде всего — для того чтобы освободить вашего отца и Непоседу и затем — чтобы сохранить мир, по крайней мере, до тех пор, пока Змей успеет освободить свою суженую. Если индейцы очень обозлятся, они сразу же отошлют всех своих женщин и детей обратно в лагерь, а если мы сохраним с ними приятельские отношения, то сможем встретить Уа-та-Уа на месте, которое она указала. Чтобы наша сделка не сорвалась, я готов отдать хоть полдюжины фигурок, изображающих стрелков с луками; у нас в сундуке их много. Джудит охотно согласилась, она готова была пожертвовать даже расшитой парчой, лишь бы выкупить отца и доставить радость Зверобою.

Надежда на успех приободрила всех обитателей "замка", хотя по-прежнему надо было следить в оба за всеми передвижениями неприятеля. Однако час проходил за часом, и солнце уже начало склоняться к вершинам западных холмов, а никаких признаков плота, плывущего обратно, все еще не было видно. Осматривая берег в подзорную трубу, Зверобой наконец открыл среди густых и темных зарослей одно место, где, как он предполагал, собралось много ирокезов. Место это находилось неподалеку от тростников, откуда впервые появился плот, а легкая рябь на поверхности воды указывала, что где-то очень близко ручей впадает в озеро. Очевидно, дикари собрались здесь, чтобы обсудить вопрос, от которого зависела жизнь или смерть пленников. Несмотря на задержку, еще не следовало терять надежды, и Зверобой поспешил успокоить своих встревоженных товарищей.

По всей вероятности, индейцы оставили пленников в лагере и запретили им следовать за собой по лесу. Нужно было немало времени, чтобы отправить посланца в лагерь и привести обоих бледнолицых на то место, откуда они должны были отплыть. Утешая себя, обитатели "замка" вновь запаслись терпением и без особой тревоги следили за тем, как солнце постелено приближается к горизонту.

Догадка Зверобоя оказалась правильной. Незадолго до того, как солнце совсем село, плот снова появился у края зарослей.