Он очень нежный.

Он потрясающе занимается любовью. (То есть просто невероятно.)

С ним смешно.

Против

У него нет денег.

Он живет в безобразной комнатушке в Хайгейте.

Он лейборист, интересуется политикой.

Любит пабы и много пива.

Ненавижу его друзей.

Ужасный бабник.

У него аллергия на обязательства.

Говорит, что не готов к серьезным отношениям. (Хотя я тоже не готова.)

Минусов получается куда больше, чем плюсов, и, если честно, минусы намного важнее — я имею в виду, разве можно завести серьезные отношения с тем, чьих друзей не выносишь? Я всю жизнь верила: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Но надо было раньше думать.

В то же время разве можно думать, если человек действительно нравится? И это самое главное. Ник мне нравился. Мне уже несколько лет никто так не нравился, и вообще, когда рядом с ним начинаешь ощущать такое легкое покалывание внизу живота, как-то забываешь о плюсах и минусах, о том, что правильно, а что неправильно, и просто бросаешься в омут головой.

Вам, наверное, интересно, как мы с Ником познакомились? По правде говоря, нашим дорожкам вряд ли суждено было пересечься. Он был одним из знакомых Салли, или Сэл, и я встречала его у нее на вечеринках, что случалось довольно редко, поскольку с Сэл мы тоже виделись нечасто.

С Сэл я раньше работала, но не напрямую. Много лет назад, когда я еще только начинала, в качестве скромного ассистента по связям с общественностью, Сэл — тогда она писала для какого-то журнала — была единственной, кто не относился ко мне как к пустому месту. На этой почве и родилась наша дружба.

Не то чтобы Салли мне не нравилась. Она замечательная девушка, просто другая. То есть не такая, как я. Салли больше похожа на Ника и вроде даже была в него когда-то влюблена. Наверное, именно по этой причине я и обратила на него внимание — она попросила, чтобы я проследила, не пялится ли он на нее. Я так и сделала, потому что считала себя ее подругой и мне наконец-то нашлось занятие получше, чем подпирать стенку и мечтать оказаться подальше отсюда.

В то время я не могла позволить себе жить так, как мне того хотелось. «Дорогие вкусы, но дырявые карманы!» — все время фыркала моя мать, если я совершала роковую ошибку и надевала новый наряд, отправляясь повидать родителей.

— Что это? — спрашивала она с неодобрением в голосе.

— Это? Это старье? — отвечала я, даже если на мне был изумительный дизайнерский костюм, который я не снимала вот уже шестой день. — Он у меня давно.

Или:

— Остался со съемок на работе, вот мне его и отдали. Нравится?

Стоило же мне сказать, что я что-то купила, она тут же поднимала бровь и спрашивала:

— И сколько же это стоит?

Я бормотала цену — обычно сразу за вычетом сотни фунтов, — мать закатывала глаза и качала головой, и я чувствовала себя нашкодившим ребенком.

Раньше я мечтала о том, чтобы стать бизнес-леди. Хотела носить подплечники, портфель и мобильник, водить спортивный «мерседес» и надевать тяжелые золотые украшения. Мечтала об одежде от модных модельеров и навороченной квартире — с деревянными полами, белыми диванами и чтобы на каждом полированном столике красного дерева стояла огромная ваза с лилиями.

К сожалению, работа в пиаре не лучший способ получить все это, потому что специалист по связям с общественностью, наверное, самая низкооплачиваемая профессия в мире. Что мне надо было сделать, так это устроиться в Сити, потому что я кончила колледж в самом конце бума восьмидесятых и могла бы зарабатывать кучу денег. Но я никогда не разбиралась в деньгах или в цифрах, поэтому была безнадежна. А пиар казался простейшим вариантом. Пиар — это звучало эффектно, увлекательно, и не надо было сперва работать секретаршей, чего я очень не хотела, потому что несказанно смущалась бы каждый раз, отвечая на вопрос, чем я занимаюсь. В агентстве по связям с общественностью я бы сразу стала ассистентом, что в двадцать один год было равносильно выигрышу в лотерею.

Я позвонила по объявлению в «Гардиан» и, направляясь на собеседование, решила, что умру, но получу эту работу. Офис агентства Джо Купера располагался в переулке в Килберне, не самом престижном районе, и снаружи был похож на большой склад. Но внутри все было впечатляюще: просторное помещение, деревянный пол, яркие кресла, бархатные подушки и постоянный гул разговоров по телефону, которые вели самые красивые люди, которых я только видела в жизни.

Я совершенно не вписывалась в эту картину. Здесь все носили джинсы, стильные футболочки и большие мотоциклетные ботинки (тогда это был самый писк), — а тут я, в маленьком костюмчике-двойке кремового цвета от «Джигсо», туфлях на шпильке в тон и с портфелем в руке, который взяла, чтобы казаться настоящим профессионалом.

Черт, подумала я, входя в комнату. Почему, ну почему было не провести маленькое расследование, прежде чем прийти? Но Джо Купер уже протянул мне руку.

— Вы, наверное, Либби? — сказал Джо.

Он мне сразу понравился, и я поняла, что тоже понравлюсь ему. Так и произошло. Я начала работать на следующей неделе за крошечную зарплату, но, боже, мне так нравилась эта работа!

Уже через месяц все мои друзья позеленели от зависти, потому что я общалась на «ты» с самыми крутыми телезвездами, печатала пресс-релизы, время от времени сопровождала знаменитостей на радио- и телепрограммы, где они рекламировали свою последнюю книгу, или передачу, или фильм. Это было так увлекательно, у меня появилось много новых знакомых, а мой костюмчик от «Джигсо» отправился на самую заднюю полку шкафа. Я стала одеваться как все и отлично вписалась в компанию.