Христианство тщетно пытается победить язычество — даже знатные люди, вернувшись из церкви, ставят дома блюдце молока домовому, что уж говорить о простом люде. Наследники Ярослава Мудрого погрязли в распрях, а полоцкий князь Всеслав Брячиславич начинает борьбу за восстановление древней веры своих предков!
Свиток первый Жребий изгоев
Мы — дети любви, пропавшие в дебрях
Дремучих славянских лесов,
С крестом на груди, с повадками зверя
И с дерзостью бешеных псов.
Светлой памяти Валентина Дмитриевича Иванова — с невыразимой благодарностью за его романы, с которых и начиналась моя любовь к истории
Пролог Тлеющие угли
Всеслав Брячиславич стряхнул вышитую кожаную перчатку в руки стремянному, отцепил от пояса кожаную баклагу с сытой, отхлебнул. Мёда в сыте было мало, так как он и любил. Недолюбливал полоцкий князь слишком сладкое питьё. Зато вода была чистая, ключевая, кмети расстарались для господина — ещё бы, природный кривский князь, потомок Дажьбога и Велеса.
— Скоро там Родня-то? — бросил он проводнику.
Проводник полоцкой дружине был придан от киян, чтобы Всеславля рать, не навычная к степной войне, не заблудилась средь балок и колков.
— Да вон она, княже, — ответил проводник, не преминув, однако, бросить на Всеслава косой взгляд. Не любят полоцкого князя в Росьской земле. Альбо, вернее сказать, в дружине великого князя.
Их понять можно, — усмехнулся Всеслав про себя, вспоминая невзначай слышанный разговор Изяславлих дружинных кметей.
— Всеслав…
— Слыхали, его мать от какого-то волхвованья родила…
— Да и сам-то он… чародей…
— А я слыхал — оборотень…
— А не один ли хрен!
— Это да…
Чего с христиан возьмёшь? Для них что упырь, что домовой, что сам Владыка Велес — одинаковы…
А Родню и впрямь было уже видно — островерхие пали и шатровые кровли веж упирались в пасмурно-серое осеннее небо. Всеслав с любопытством разглядывал этот город, город клятвопреступления и братоубийства, город, в котором восемь десятков лет тому Владимир Святославич (прадед!) убил старшего брата Ярополка, клятвенно пообещав ему сохранить жизнь. Ничего особенного не увидел — город как город: высокие земляные валы с рублеными городнями по гребню, серые кровли. Собственно, город этот был Всеславу и не нужен, в Родне он был проездом, но остальные русские князья, по возвращению из похода избрали Родню местом расставания.
В отворённые ворота Родни уже входила какая-то конная рать. Всеслав Брячиславич пригляделся и различил черниговские стяги.
Святослав Ярославич.
Всеслав чуть поднял руку, останавливая дружину — черниговцев было много и всё одно приходило ждать своей очереди. И обоз у Святослава Ярославича был немал — набрали зипунов черниговские кмети в походе. Да и по праву — в этом походе черниговский князь был заводилой, он же и привёл самую большую рать. Потому и славы больше всего — ему, и добыча самая большая — тоже.
Всеслав чуть усмехнулся, представив досаду великого князя — раздоры меж двумя старшими Ярославичами уже не были для него тайной. Потому он так легко и уступил Святославу, быстро овладевшему руководством над всей ратью и оттеснившему самого великого князя. Слава победителя торков Всеславу была не нужна. Как и вообще слава степной войны.
Степь.
В горьковатом дрожащем воздухе висел отчётливый запах гари и крови. Земля вздрагивала, когда проходили многосотенные конные дружины русских князей, преследуя разрозненные отряды степняков.
Больших боёв, тем более, сражений в этой войне не было — торки почти не противились, кони их ещё были слабы после зимовки, а полки растрёпаны их недавней войной с половцами. И слишком большой была рать, выставленная великим князем. Все четверо Ярославичей: Изяслав, Святослав, Всеволод и Игорь — Киев, Чернигов, Переяславль, Смоленск. Ростислав Владимирич — Волынь. Мстислав Изяславич — Новгород. Глеб Святославич — Тьмуторокань. Ярополк Изяславич — Ростов. И он, Всеслав Брячиславич — Полоцк.
Полоцкий князь водил в Степь пятисотенную рать. Большего войска так далеко увести было нельзя — беспокойная литва всё время тревожила межу (да и не только межу!) княжества, забираясь набегами даже и до самых Полоцка и Менска.
Соединённые дружины русских князей и ополчение донских словен, которых ныне на Руси звали «козарами», в память про то, как были они подколенниками козарских хаканов, развернулись широким полумесяцем, прижимая торческие кочевья к Днепру. Война была выиграна заранее, ещё тогда, когда она была задумана. Торческие полки, уже неоднократно до того битые половцами, рассыпались по Степи, спасая кого могли. А торческие вожди, прежде свободные бек-ханы, склонились перед мечом великого князя.