Впрочем, многие ее любители успешно достигли своей цели. То здесь, то там слышались нечленораздельные вопли, которые вряд ли стал бы издавать человек, опьяненный одной лишь свободой. Также он не стал бы раздеваться догола и бегать по коридорам в чем мать родила. Именно такие играющие в догонялки обдолбанные придурки попались однажды навстречу компаньонам. Кальтер вскинул было свою железную руку, собираясь прибить обоих, если те вздумают на них напасть. Но придурки их даже в упор не заметили, а промчались мимо с вытаращенными глазами и восторженным гиканьем.

Все найденные по дороге использованные шприцы, пустые пузырьки и разорванные упаковки из-под лекарств Кальтер тщательно собирал и раскладывал по карманам. Напарники смотрели на него в недоумении, но вопросов пока не задавали. Багнер узнал о том, что Обрубок — человек с большими странностями, еще год назад, когда они с Ковачем нашли его в бесчувственном состоянии у черной кляксы, одетого в космический скафандр. Рамос убедился в странности Куприянова лишь сегодня, но уже понял, что он не делает ничего впустую, даже когда начинает откровенно чудить. И раз Кальтер занялся собиранием мусора, то уж точно не потому, что с ним случился приступ такой мании, а с явным практическим умыслом.

Частично это стало понятно, когда компаньоны наткнулись на груду изрешеченных пулями мертвых тварей. Это было одно из мест, где охранники сдерживали их ожесточенный натиск, и среди трупов обнаружилось также несколько человеческих. Эйтор и Харви решили было обойти дохлых монстров стороной, как до этого обходили всех попадавшихся им на пути мертвецов, и двуногих, и четвероногих. Однако Кальтер неожиданно для всех решил тут задержаться. И взялся ходить вокруг смердящей кучи, что-то или кого-то в ней пристально высматривая. А когда высмотрел — это оказалась тварь, а не человек, — то вонзил клевец ей между ребер и взялся оттаскивать ее в сторону.

Гадина весила не меньше полутора центнеров, но благодаря ее склизкой шкуре и залитому кровью полу Обрубок справился с этой работой в одиночку. Хотя напарники и сами не горели желанием прикасаться к такой мерзости и даже не дернулись, чтобы ему помочь.

Заинтересовавшая Куприянова туша принадлежала плевуну. Это можно было определить по большому количеству слюны, что до сих пор сочилась из пасти монстра, хотя, по всем признакам, он издох несколько часов назад. Зачем он понадобился Обрубку, выяснилось, когда тот достал собранные в коридорах шприцы — их оказалось четыре штуки — и, соблюдая предельную осторожность, наполнил их ядом. После чего упаковал их в коробочку, которую не доверил никому, и положил ее себе в нагрудный карман.

Последней подобранной находкой Кальтера была валявшаяся в коридоре распечатанная банка с белой краской. Само собой, ее оставили здесь не маляры, а все те же искатели кайфа. Которым не досталось лекарственной «химии», вот они и решили использовать бытовую, занявшись банальной токсикоманией. Краски в банке оставалось всего на донышке — надышавшиеся химическими парами зэки в итоге уронили банку на пол и разлили почти все ее содержимое. Но Обрубок, заглянув в нее, удовлетворительно кивнул. И, обернув банку подобранным тут же обрывком чьей-то робы, вручил сверток Рамосу.

— Смотри, не потеряй и не пролей остатки, — наказал ему при этом Куприянов. — Там, куда мы идем, подобного добра наверняка нет, а оно нам обязательно понадобится.

Сомнительно, чтобы кто-то сумел опознать переодетого в тюремную робу Эйтора. Прежде он нес вахту на внешней линии обороны, где зэки видели его издалека и в другой одежде. У них мог возникнуть к Рамосу другой вопрос: почему никто не может вспомнить, кто он вообще такой. Хотя в нынешней суете это тоже было маловероятно. За минувший год перед глазами Кальтера прошло столько лиц, но даже он со своей тренированной памятью не запомнил их все. Да и сама по себе мысль, что охранник может переодеться в заключенного и навязаться в компанию к другим зэкам, вряд ли придет кому-то в голову. Скорее, такие любопытствующие зададут вопрос, почему у Обрубка вдруг отросла вторая рука, да еще и железная. Но пока никто из встреченных им зэков этим не интересовался. Что Куприянова вполне устраивало, поскольку ему не хотелось отвлекаться на пустые разговоры.

Там, где прежде на культе был привязан «молот», теперь крепился протез. Поэтому Кальтер полностью оторвал себе левый рукав и с помощью Эйтора закрепил артефакт уже на плече. Так, чтобы его по-прежнему можно было легко извлечь из-под эластичного бинта, и при этом он не бросался никому в глаза. Сама повязка подозрений не вызывала. Многие зэки после отгремевшего сражения ходили по тюрьме перебинтованные и в разорванной одежде. Разве что странная железная рука отросла лишь у одного Кальтера, но кому какое дело, где инвалид раздобыл себе протез.

Обычно Кальтер не любил делиться сырыми, толком непродуманными планами даже с ближайшими соратниками. Но держать Эйтора и Харви в неведении тоже было неправильно. Поэтому Обрубок вкратце обрисовал им, что будет дальше.

— Электричество. — Обрубок указал на горящие повсюду лампы и фонари. Троица ренегатов как раз выбралась на верхнюю площадку, куда еще вчера зэков выводили на прогулку. И где теперь в ограждении зияли огромные бреши, поскольку многие пролеты в нем были выломаны и сброшены в океан. — Штернхейм поступил мудро, что захватил тюремную подстанцию, прежде чем вертухаи вывели ее из строя. Однако, насколько я в курсе, в цитадель питание подается отдельно.