У лежавшей слабый румянец вспыхнул на лице.

– Я случайно, – пробормотала женщина.

– Не веришь мне, – укоризненно сказала Неля.

– Надо было ту куколку папе отдать, чтоб с собой всегда носил, – повернулась она к девочке. – Если б папа твой меня послушал… – но тут она вдруг осеклась, замолчала.

Девочка схватила коробку и стала показывать Неле и Федору свои сокровища – осколки цветного стекла, гладкий овальный камешек, синюю пластмассовую крышечку. Мальчик замычал, потянулся к интересным штучкам, повернувшись к Федору лицом. Тот ахнул – вместо одного глаза у ребенка была уродливая опухоль. Разглядывая его лицо, Федор не сразу обратил внимание на руки – пальцы на одной срослись, и конечность больше была похожа на клешню. Но кроме Федора, казалось, никто не обращал внимания на уродство ребенка. Девчонка, которая, видно, верховодила, стукнула малыша по грязной ручонке:

– Тили, не лезь!

– Как тебя зовут? – спросил Федор.

– Селсея, – важно произнесла маленькая замарашка. Исковерканное ребенком имя, как смутно припомнилось Федору, принадлежало героине какого-то старого фильма или книги, даже, кажется, королеве. Федор вгляделся в лицо девочки.

«Да ведь она была бы красавицей, если б ее отмыли», – потрясенно подумал он. Огромные голубые глаза, светлые кудряшки, аккуратный носик – и неимоверно чумазые, воспаленные щеки. Руки у малышки тоже были маленькие, пальчики крошечные, аккуратные, но уже шероховатые, все в заусенцах, цыпках и царапинах.

– А это Тилион, – показала она на брата. – Папа сколо плидет и плинесет иглушки.

Говорила малышка бойко, но очень невнятно – словно каши в рот набрала. Теперь Федор решил, что девочке, наверное, лет восемь или десять, просто она мелкая и тонкокостная. А шепелявит и коверкает слова из-за какого-то врожденного дефекта.

Лежащая женщина судорожно вздохнула. Неля присела рядом.

– Ну не надо, Даш, не плачь. Может, он завтра вернется.

– Каждый раз, как я провожала его наверх, у меня сердце ныло, – обреченно сказала женщина. – А в этот раз – особенно. Это ужасно – так жить. Мои дети были ему не нужны. Он все время думал о тех, которые остались наверху. Теперь он присоединился к ним, наверное. Но как мы будем жить, чем мне их кормить теперь? – и она кивнула на малышей, сосредоточенно разглядывавших новую куклу.

– Ну, полно, – сказала Неля. – Найдутся добрые люди, помогут.

Но Даша лишь качала головой.

– Может, какой-то паек за мужа и дадут, наверное, – пробормотала она, – но только чтоб ноги не протянуть. А они растут, им надо есть побольше. Я болею, работать не могу. И нового мужа мне не найти – больной, да еще с двумя ртами. А он совсем не думал о нас. Словно бы нарочно смерти искал – вот и нашел.

Неля терпеливо слушала. Потом ободряюще потрепала женщину по плечу.

– Не бойся! Честное слово даю – о тебе позаботятся. Веришь мне?

Глаза у Даши радостно вспыхнули, они с Нелей обменялись быстрыми взглядами.

– Обещаешь? – спросила вдова, впившись в девушку взглядом.

– Обещаю, – после паузы твердо сказала Неля, чуть нахмурившись при этом.

Сейчас она уже не похожа была на умирающее, бледное растение. Наоборот, Федор вдруг понял, сколько скрытой силы в этой девушке. Может быть, какая-то болезнь и подтачивала ее, но сдаваться она не собиралась. Федор хотел спросить, чью помощь так уверенно обещала она подруге, но передумал. Он чувствовал – Неле есть что скрывать, но это, как ни странно, еще больше привлекало его в ней.

Даша облегченно бормотала слова благодарности, угодливо улыбаясь. Федору ее улыбки казались приторными, и он был рад, когда они с Нелей выбрались, наконец, из этой палатки.

– Хорош твой Костя, – раздраженно буркнул он. – Зачем было семью заводить, если ему на них плевать? Жил бы один, а других не заставлял вместе с ним мучиться.

– Не надо так говорить, когда не знаешь всего, – тихо сказала Неля.

– Да и она хороша, – продолжал кипятиться Федор. – Она переживает только за себя, а Костю-то ей, кажется, вовсе не жаль.

– А зачем его жалеть? – удивилась Неля. – Его нужно жалеть, если он лежит где-то раненый. Но мы ведь все равно ничем не можем ему помочь. А если его уже нет в живых, то жалеть его не надо. Ему все равно лучше, чем нам, он уже не мучается. А если он и вправду дождался своего поезда – тогда нужно радоваться за него.

Федор слегка опешил. Ему никогда в голову не приходило рассматривать вещи с этой точки зрения. Ему казалось, что живым быть всяко лучше, чем мертвым, а вот Неля, видно, считала иначе.

– Не нравится мне эта его жена, – сказал Федор, – не думаю, что она уж так больна. Просто притворяется, на жалость бьет, чтоб выпросить чего-нибудь.

Неля вдруг сердито глянула на него:

– Откуда ты знаешь? Сам бы попробовал двух детей растить.

– Плохо она о них заботится, – фыркнул Федор, – дети тощие, одеты кое-как, девчонка вообще в обносках материнских.

– Зато она их не бросила. Лучше уж такая мать, чем никакая, – огрызнулась Неля. – У нее мальчишку давно хотят отобрать – видел, какой он?