Я лежу, скорчившись, в глубине переулка, обернув вокруг себя одеяло. Не вижу смысла куда-либо идти — я с таким же успехом могу умереть здесь, как и в любом другом месте. Я присматриваю за яйцом, слежу за его безопасностью.

Иногда я вижу во сне картины своей прошедшей жизни. Быть может, мне следовало устроить ее иначе. Быть может, мне следовало быть менее осторожной, поскорее вступить на брачную нить, ответить на призыв самца, поющего в своем шалаше. Но теперь это уже неважно. Все это сгинуло, оставлено позади.

Мое время подошло к концу. Динозавры и люди — наше время одинаково истекло. Предстоят новые времена. Новые типы любви. Я вижу во сне будущее и мои сны полны лязга металлических когтей.

Это рассказ о сексе, любви, смерти и эволюции. Иногда меня поражает ограниченность точки зрения многих людей на эволюцию. Многие, по-видимому, смотрят на Homo sapiens, как на последнее слово, несомненный конечный пункт после миллионов лет эволюционных изменений. Строя предположения о дальнейшем преображении нашего вида, люди часто предрекают изменения, уводящие нас еще дальше по уже начатому пути. Человек будущего, как правило, наделяется большой головой, способной вместить его огромный мозг. К сожалению, глядя в прошлое невозможно найти ключи к облику грядущего. Динозавры, оглядываясь на прошлые достижения, могли бы предсказать, что у их потомков разовьются еще более массивные тела и мощная броня.

Несколько лет назад эссе Лорин Эйсли, известного антрополога и натуралиста, заставило меня осознать, насколько в действительности неумна и ограниченна подобная точка зрения на эволюцию. Силы, которые привели к возникновению прямохождения и противостоящего большого пальца, по-прежнему действуют на нас; перемены неотвратимы. Будущее наступает и мы не знаем толком, на что оно будет похоже.