Мать Изабель ожидала его у себя в кабинете. На столе перед ней лежали стопкой «Malleus Maleficarum» и всяческие другие книги в тканых и кожаных переплетах.

Сплошные декорации. Вероятнее всего, она даже не открывала ни одной из книг, просто сложила их так, чтобы выглядело поэффектнее.

— Садитесь, Лоуренс.

Он сел.

— Вам известно, для какого разговора я вас вызвала.

— Не совсем. Я…

— Конечно, известно. Вы ведь были в часовне, хоть и проспали первую половину того, что я говорила.

— Мать Изабель, я не католик. Я вообще неверующий…

— Вечно вы стараетесь найти себе оправдание, Лоуренс. Заставить людей поверить, будто в том, что вы делаете, нет ничего плохого и выйти из воды сухим и благоухающим, точно роза. Вы у нас здесь больше десяти лет, и этого для меня достаточно, чтобы распознать, как вы лжете самому себе и всем остальным. Но вы обвенчаны в католической церкви, католическим священником, с женой-католичкой, и школа эта — католическая. Так что если вы в самом деле не понимаете, о чем я говорю, то почему бы вам не рассказать, где вы заполучили этот синяк на физиономии и шишки на голове?

— Пожалуйста, мать Изабель… Нынче ночью мне снилось что-то вроде кошмара, не помню точно, что именно, но я начал метаться и, должно быть, при этом ударился головой…

— Прекратите лгать! Вы все помните не хуже меня. Есть три причины, почему я вас до сих пор не уволила. Во-первых, вы муж Вероники; если я вас уволю, мне, вероятно, придется и ее отпустить, а она этого не заслужила. Во-вторых, Благочестивые Сестры не получили еще официального одобрения Церкви — мы пока проходим испытательный срок — и я предпочла бы не осложнять этот вопрос больше необходимого, особенно таким противоречивым предметом, как одержимость демоном. В-третьих, я полагаю, что ваша беда скорей заключается в общей бесхребетности, нежели в прямой преданности злу. Я внимательно смотрела на вас во время изгнания дьявола, и хотя вы все время ерзали…

— Это из-за того, как вы на меня смотрели!

— …однако никаких настоящих мучений, похоже, вы не испытывали. Синистрари делает различие между теми, кого инкубы либо суккубы навещают без их прямой вины и ведьмами или колдунами, коим такие визиты наносятся в результате непосредственной сделки с демонами. Я предполагаю, что вы относитесь к первым. Так сказать, конь и ездок. Я полагаю, вы не подписывали какого-либо рода соглашение…

— Конечно же, нет. Я даже не верю в Дьявола!

— Да или нет?

— Нет!

— Настоящего вреда девочке причинено не было, поэтому я приму ваше слово — на сей раз. Может быть, то, что вы не верите в Дьявола, говорит в вашу пользу. Согласно Синистрари, те, кто заключает союз с инкубами и суккубами, полагая, что они демоны, столь же при этом виновны в демонизме, как и заключающие союз с истинными демонами.

— Не понимаю. Так они все-таки не демоны?

— Синистрари утверждает, что в действительности они — низшая разновидность ангелов, согрешающих через свою похоть с мужчинами и женщинами. Вот почему он рассматривает сексуальные отношения с ними как преступления против целомудрия, но не против Церкви.

— Я вам уже сказал, что ни во что это не верю.

— А я вам сказала, что принимаю на сей раз ваше слово, — мать Изабель открыла один из ящиков письменного стола и достала оттуда кошель с травами. — Вот.

Сен-Жак осторожно принял кошель.

— Он вам не повредит. Вложите его сегодня в свою подушку прежде чем отойти ко сну. И держите там постоянно: если я узнаю, что вы его выбросили, мне не останется ничего иного, как заключить, что вы вошли в сознательный сговор с силами зла. В каковом случае я вас не только уволю, но и сделаю все, что в моих силах, чтобы вас никто больше не нанял. Я высказалась достаточно ясно?

— Совершенно ясно. Хотя я просто не могу поверить, что участвую в подобном разговоре.

Он понюхал кисет. Пахло корицей и другими специями, и когда он вдохнул поглубже, от этого запаха слегка закружилась голова, но без неприятных ощущений.

— Что здесь? — он сознавал, что этим вопросом как бы признает за ней право заставлять его держать что-то в своей подушке, при условии, что это «что-то» безвредно.

— Душистый ирис, корень аристолочии, имбирь… травы, семена, специи. Рецепт вот здесь, — мать Изабель придвинула к Сен-Жаку книгу в кожаном переплете. Шелушащейся позолотой на книге было оттиснуто: «Собрание трудов Лудовико Мариа Синистрари». — Можете сами посмотреть, если хотите.

Это был вызов. Сен-Жак отклонил его, пожав плечами.

— Я попробую делать это какое-то время. Раз уж вы настаиваете. Но вся эта затея абсурдна.

Направляясь к своему автомобилю, он заметил Рассела Томаса, сидящего в шезлонге возле бассейна и беседующего с несколькими из учениц. Вероника находилась поодаль с плавательной командой — им предстояли состязания в Сан-Хосе — и поэто играл при них роль телохранителя.

Томас был молодым, светловолосым, загорелым, мускулистым — словом, у него было все, чего Сен-Жак был лишен. У него также был богатый интонациями театральный голос и абсолютная самоуверенность человека, настолько самовлюбленного, что он даже представить не в состоянии кого-либо, не разделяющего этой страсти. Девушки слушали его, широко раскрыв глаза от восхищения и внимая каждому слову; Сен-Жак узнал среди них Лиз в ее белом открытом купальнике. Остановившись, он некоторое время смотрел на девушек, стараясь получше запомнить все детали для последующего использования. Наконец, не в силах больше терпеть, он ушел.