Заговорщики качнулись вперед.

– Вы сами выбрали свой путь. – Я резко взвинтил темп и рванулся вперед.

Первых трех, попавшихся мне на пути, буквально отнесло в стороны. Я проскальзывал под ударами, «протекал» словно вода между людьми. Ни один удар не пропал даром. Кинжалом отвести меч, шеркон вонзается в грудь. Двое по бокам: я раскидываю руки и протыкаю их. Как медленно двигаются враги. Вот навстречу мне рванулся меч, но в следующее мгновение он падает на пол вместе с рукой. Зажимая культю, человек убегает, что-то вопя. В таком темпе слова различить невозможно. Слышится одна протяжная нота. В таком темпе я работал только против «кукол» Деррона, ибо раненных здесь не бывает. Нельзя на такой скорости затормозить удар и удар шеркона становится подобен гигантской бритвы, аккуратно отсекающий все, что под него попадет. Я направил чуть своей внутренней силы в кончик меча – знаменитый удар Ордена – и выставленный в блоке меч оказался разрублен точно у основания. Пусть теперь кто-нибудь гадает какой волшебной бритвой был разрезан этот меч.

Противник отшатнулся, но мне в данный момент было все равно. Однако это была всего лишь хитрость. В следующее мгновения на меня навалились со всех сторон, и мне пришлось вертеться в кольце врагов. Удары сыпались отовсюду, но из-за моей высокой скорости они всегда запаздывали и наносились туда, где я стоял буквально доли секунды назад. Выпад, отскок, еще один противник валится к моим ногам, но его место занимают двое других и приходится отступать. Внутри идет отсчет секунд, главное не запоздать с движением. Сейчас мое спасение скорость. Шаг вперед, два назад, шаг в сторону. На то место, где я стоял недавно, обрушивается град ударов. Мой удар, в отличие от выпадов врага, убийственно точен. Постепенно вокруг меня образуется чистое пространство. Уже никто не решается атаковать первым. Я делаю шаг вперед. Они ожидают этого. Они уже привыкли, что я рвусь вперед и ждут этого. Но в последнее мгновение я разворачиваюсь и бегу назад. К такому маневру они не готовы. Что мне и требовалось. Необходимо ловить врагов на неготовности. Делать не то, что от тебя ждут.

Я прорываю слабый заслон и вырываюсь из кольца. Враг толпой бежит за мной. Я тут же разворачиваюсь и встречаю самых быстрых. У них нет шансов. Я снова иду вперед. Противник расстроен. Я чувствую это по хаотичному метанию людей. Уже нет прежней согласованности в их действиях. Теперь каждый дерется за себя, а значит, они стали легкой добычей.

Но в пылу боя я забыл о главном, о чем не имел права забывать. Рана, нанесенная Эльвором, была не опасна, но с каждым ударом сердца из нее вытекала кровь. Я почувствовал, что начал слабеть. Заколол бок. Только тогда я вспомнил о ране и попытался зажать ее рукой. Мои движения стали менее уверенными, и я сразу пропустил два выпада. Они прошли вскользь, но добавили пару царапин. Моя одежда намокла от крови.

Отразив еще пару выпадов, я крутанулся на одной ноге, опрокидывая рванувших ко мне заговорщиков, вдохновленных тем, что я стал делать ошибки. Ни один из упавших больше не встал: может я и стал пропускать выпады, но атаковать еще могу. Я стал отступать. Вскоре из-за слабости я был вынужден выйти из высокого темпа.

– Атакуйте его!!! Атакуйте!!! – услышал я призыв дяди Эльвора. – Он уже выдохся! Он ранен!!!

– Сюда!!! – звали меня друзья. – Энинг, сюда!

Я находился метрах в четырех от друзей, в кольце заговорщиков, которые медленно приближались ко мне. Было видно, что они боятся. Устроенная мной бойня у многих отбила охоту связываться со мной. Их толкало вперед только то, что они все понимали, что если им не удастся убить короля, то они обречены. Отто не отличается кротостью характера. И было ясно, что вырваться из этого кольца мне не дадут, а у моих друзей не было сил, чтобы помочь мне. Но тут от удара распахнулась дверь и в зал ворвался отряд тевтонских гвардейцев. Впереди бежал Муромец и его друг, с которым они ломали подковы. С полным вооружением, прекрасно обученные, гвардейцы не оставили заговорщикам никаких шансов.

Муромец со своим приятелем просто подхватили парочку заговорщиков и, орудуя ими как дубинами, бросились вперед.

Воспользовавшись замешательством, я снова взвинтил темп и проскользнул мимо врагов, но около друзей рухнул на пол.

– Улехта взять живым!!! – раздался зычный приказ короля. – Живым взять этого мерзавца!!!

Так вот как зовут дядю Эльвора – Улехт, а не Лехтер и не Легтер. Я попробовал подняться, опираясь на меч. Тут же почувствовал, как кто-то помогает мне, подставляя плечо.

– Уйди, Оль, – попросил я. – Ты же вся перепачкаешься.

– Ой, дурак! Какой же ты дурак! – плача и смеясь повторяла она.

Тут с другого бока подхватил меня отец, а Далила уже разрезала мою одежду. Около меня остановился Ратобор.

– Вот во что я превратил ваш подарок, князь, – улыбнулся я сквозь боль. – Теперь его не отстираешь.

– Я тебе еще один такой костюм подарю, – серьезно пообещал Ратобор, как будто в этой одежде и было все дело.

Подошел мрачный Отто. Остановился, посмотрел на меня. Потом оглядел зал. Везде лежали трупы. Заговорщики вперемежку с оставшимися верными королю людьми. Ходили гвардейцы.

– У многих баронств после сегодняшнего дня появятся новые владельцы, – хмуро заметил он. – Какие люди погибли.

Я закрыл глаза и откинулся назад, прислонясь к стене. Да, какие люди погибли. Винер, Буефар и вот сегодня Ролон. И это ведь ты виноват, король! Ролон ведь предупреждал, что именно в этот день можно ждать сюрприз. Он ведь просил принять меры, а ты, король этого не сделал! Как слуги могли принести в зал корзины с оружием, а их даже не досмотрели? Почему в коридоре не стояли солдаты? Ведь твой сын предлагал эти меры, а ты отверг их. Это ты виноват в гибели всех этих людей. Но я тебе этого не скажу. Королям такого не говорят. У королей только одно преимущество перед простыми людьми – они не могут позволить считать себя не правыми. Впрочем, в глубине души ты будешь понимать, что виноват и это будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь. И тебе не с кем будет даже поделиться своими мучениями. Но такова плата за преимущество быть всегда правым. Такова плата…

– Егор. Егор, очнись, – донеслось до меня как из тумана. Только сейчас я сообразил, что меня уже давно тормошат и зовут. Я приоткрыл глаза. Надо мной склонилась обеспокоенная мама. Далила в это время уже разрезала мне одежду и бинтовала бок.

– Все в порядке, – прошептал я. – Просто задумался немного.

– Лежи, не вставай! – Заметив, что я пытаюсь привстать, Муромец положил мне на плечо свою руку. – Сейчас без тебя разберутся.

Около стены я сидел около часа. Далила закончила бинтовать мои раны и теперь занималась другими раненными. Ей помогала мама. Я видел, как она бросала в мою стороны тревожные взгляды, но понимала, что другим людям ее помощь требовалась гораздо больше, чем мне. Около меня сидела только Ольга. Один раз подошел Витька. Он хотел что-то сказать, было видно, как он пытается это сделать. Потом махнул рукой и поспешно отошел. В глазах у него блестели слезы. Это было так необычно для него, что я попытался было пойти за ним, но Ольга меня удержала.