Олпер нашел этот дистанционный взрыватель в европейской продаже примерно за 113 долларов. Разобрав устройство, он решил, что его можно будет изготавливать в США за 90 долларов. Он должен был выглядеть точно так же, как европейская модель, что имело важное значение в то время, когда американское участие в конфликте тщательно скрывалось. Не менее важным для Олпера, как для патриота своей страны, было создание новых рабочих мест для американцев. «Как вы помните, тогда мы только начали выздоравливать после Картера, и в стране была высокая безработица», — с искренней убежденностью объясняет он.

Размещение заказа на вооружение моджахедов в американской компании означало нарушение запрета на поставку американского оружия. Но в лице Авракотоса Олпер нашел сговорчивого и готового на риск руководителя, который решил, что, даже если несколько черных коробочек попадут в руки советских экспертов, они все равно не смогут указать пальцем на ЦРУ. «Ну и что могло сделать КГБ, если бы докопалось до истины, — подать на нас в суд, что ли?»

По словам Авракотоса, Олпер был кем-то вроде белой вороны в бюрократической системе Агентства, пока он не приставил технического эксперта к работе. «Он был толстым, и на него обычно не обращали внимания. По своему рангу он так и не поднялся выше GS-14. Большинство его идей никуда не годилось, и мы до хрипоты ругались по этому поводу. Но каждые две из десяти идей Арта были потрясающими. Гаст также утверждает, что некоторые новшества, продуманные Олпером в рамках афганской программы, способствовали развитию принципов традиционной войны.

Не стоит забывать, что Авракотос говорит об усилиях Олпера по изобретению новых, более эффективных способов убийства русских солдат. «Он садился вместе с египтянами и изобретал новую пластиковую мину, не обнаруживаемую советскими миноискателями. Когда русские изготовили миноискатели для пластиковых мин, мы стали пользоваться магнитными минами, похожими на камни, заляпанные грязью. Шла непрерывная контригра, и Арт всегда знал, как ответить ударом на удар. Представьте, как этот пятидесятивосьмилетний тип звонит мне в одиннадцать вечера в воскресенье и говорит: “Слушай, у меня потрясающая идея. Можно мне приехать?” В наши дни вы не встретите такого энтузиазма у четырнадцатилетних».

Как и большинство ветеранов ЦРУ, принимавших участие в этой тайной войне, Олпер жаждал сделать с Советским Союзом в Афганистане то же самое, что СССР сделал с Америкой во Вьетнаме. Один из наиболее приятных моментов случился в самом начале его работы с Авракотосом. Когда моджахеды захватили комплект советских 122-миллиметровых ракет, запальные устройства не работали, и никто не знал, что с этим поделать. Но Олпер был хорошо знаком с этим устрашающим оружием по своей работе во Вьетнаме. Одна из таких ракет, выпущенная вьетконговцами из джунглей, взорвалась неподалеку от его офиса, и взрывная волна раскидала столы и сейфы по всей комнате. Ему понравилась идея нацелить советские ракеты туда, откуда они пришли.

После технической экспертизы Олпер объявил, что сможет запустить ракеты только с американскими взрывателями, которые он прикрепит с помощью адаптеров, специально разработанных для этого случая. Это снова означало нарушение запрета на поставку любыхамериканских изделий и даже отдельных компонентов. «Арт — милый еврейский мальчик, из тех что всегда советуются со своей мамой, — вспоминает Авракотос. — Но поскольку у него не было матери, он всегда советовался со мной». Авракотос сразу же дал необходимое разрешение без консультаций с юристами. «Если бы я обратился к ним, они бы три месяца занимались суходрочкой, пытаясь выяснить, почему мы не можем это сделать».

Ракет было совсем немного, но моджахеды радовались как дети, когда запустили эти шумные подарки в сторону Кабула. Ничто лучше не поднимало дух борцов за свободу, чем нападение на неверных в их собственном логове.

Авракотос работал над ужесточением тактики Агентства, но по меркам более позднего времени его афганская война 1983 года была очень скромной. В том году Конгресс выделил афганцам лишь тринадцать миллионов долларов, проведенных по статье расходов на военно-воздушные силы. Саудиты, уверенных в том, что СССР нападет на них, если не будет остановлен в Афганистане, согласились вьщелить такое же количество денег и позволили ЦРУ управлять общей программой.

Тем не менее Агентство имело лишь 30 миллионов долларов для того, чтобы вести войну за 12 000 миль от дома, войну со сверхдержавой, которая тогда могла запугать любую страну мира. Тридцать миллионов долларов — это стоимость двух истребителей F-15 или шести вертолетов «Блэк Хоук».

Но главной проблемой для Авракотоса было не плохое финансирование, а трусость бюрократов. Он говорит о «нюрнбергском синдроме» в высших бюрократических эшелонах, когда такие руководящие сотрудники, как Чак Коган, жили в страхе перед очередным расследованием в Конгрессе или перед повесткой от специального прокурора, возглавляющего очередную следственную комиссию. «Когда юристы побеседовали со всеми «Чаками» в Агентстве, нам оставалось лишь членом груши околачивать, — говорит он. — Законники внушили им, что наше оружие будет воспринято как “орудия убийства”, или, хуже того, “террористические устройства”» [29] .

Впоследствии, когда Авракотос возглавил афганскую программу, он решил эту проблему благодаря поистине оруэлловской перемене терминологии, предложенной его сотрудникам для описания вооружений или оперативных мероприятий. «Это не орудия убийства и не террористические устройства, — объявил он. — С этого момента мы будем называть их индивидуальными средствами защиты».Снайперские винтовки наконец были отправлены моджахедам, но лишь после того, как Гаст переименовал их в «дальнодействующие приборы ночного видения с прицелами». Однажды, когда из оперативного пункта в Исламабаде пришла телеграмма с описанием его смертоносной тактики, Авракотос немедленно отправил назад сообщение, что текст подвергся искажению, и добавил: «Пожалуйста, больше не посылайте ничего на эту тему».