Сначала Света бессмысленно таращилась в огонь. Она честно пыталась припомнить что-то из обид, но будучи натурой незлопамятной, ничего припомнить не могла. Вместо этого в голову лезли события гораздо более ранние: странные исчезновения людей в деревне, поход в Костин дом, бабушка… бабушка против её воли заставила забыть её о многом и сидеть не выходя из дома до прибытия Маши. Первые строки легли на листок. Маша тоже заставила её забыть о произошедшем и о существовании чего бы то ни было неестественного для обычных людей, навязывая чуждый ей образ жизни в городе. И вновь список пополнился. Строки одна за одной ложились на бумагу. Тут оказались и события того позднего вечера, когда кто-то управлявший джипом сбил её возле озера. И разговоры медперсонала в больнице. Всплыли какие-то неудачные фразы Сергея, Семёна, Седого, Совы, Елены…

Света настолько вжилась в сопереживание минувших дней, что напрочь забыла о том, что последней уже нет в живых, и её смерть в немалой степени и на её — Светиной совести. Вспыли в памяти и неудачные обмолвки монахов, а уж наставнику была посвящена целая поэма. Параллельно всплывали и какие-то неловкие моменты, когда она по недомыслию осуждала или обижала окружающих, эти воспоминания так же занимали своё место на длинном бумажном свитке. В какой-то миг обида начинала буквально душить, подступая комком к горлу и застилая полыхающий перед глазами огонь пеленой слёз, но девушка продолжала изливать душу на лист ни в чём не повинной бумаги. Наконец-то на лист легли последние строки. Всё было сказано. И даже боль, вызванная смертью Елены как-то смягчилась, пришло осознание того, что в сложившейся ситуации — это действительно было наименьшим из зол. Девушка в шоке уставилась на длинный, исписанный мелкими буковками лист. Она и предположить не могла, что где-то внутри сидит столько всего. Взглянула на Сову, но женщина не замечая ничего вокруг задумчиво смотрела в начинающий уже прогорать костёр.

Тихо вздохнув, Света ещё раз, уже вполне осознанно перечитала написанное и вдруг осознала: да, еще недавно всё это давило изнутри, а теперь казалось словно эти слова написаны кем-то другим, словно не пережито ею лично. Не было уже обиды, боли, злости или чувства вины. Света посмотрела на застывшую в немом ожидании подругу. Та демонстративно скомкала свой не менее исписанный лист и бросила в огонь. Пламя тут же схватило свою добычу, и лицо женщины как-то расслабилось, просветлело. Света повторила действия подруги и ощутила, как прошлое окончательно убрало свои грязные лапы от её души, оставив вместо негатива — покой, а вместо боли — пустоту, на место которой тут же начали всплывать светлые, радостные моменты жизни.

Как выяснилось они вполне вписались в график. Притоптав остатки костра по краям, чтобы он не дай бог не разошёлся без присмотра по сухой траве к лесу, подруги болтая о том и о сём направились в сторону монастыря. Единственное что всё же омрачало Светино настроение в этот момент, это новое чувство вины перед Еленой, за то, насколько же просто она приняла смерть подруги, во имя спасения себя и друзей. Однако Сова беспрестанно болтая, что раньше ей было несвойственно, не давала девушке сосредоточиться на чувстве вины. Впереди ждало многое, и их задача остаться чем-то цельным, единым, помочь друг другу в сложившейся непростой ситуации. Это, несмотря на кажущуюся внешнюю беззаботность они чётко осознавали. Вот только Седой почему-то никак не вписывался в эту картину ни в сознании Светланы, ни в мыслях любившей когда-то этого мужчину Совы.

Маша проснулась с ощущением ломоты во всём теле. Складывалось ощущение, что она в одиночку перегрузила вагон картошки. Болело всё, даже те мышцы, о существовании которых она никогда не догадывалась. А вдобавок, измученное неведомыми нагрузками тело ещё и продрогло до костей. Кое-как пересилив неприятные ощущения, девушка села и непонимающе заозиралась по сторонам: рядом еле теплятся посеревшие угли прогоревшего костра, яркие звёзды непривычно ярко освещают всю округу, делая очертания окружающих пейзажей более чёткими и устрашающе мрачными. Ночной воздух необычайно свеж и пропитан запахом хвои.

Никого. Она одна. О том, как очутилась здесь — где это «здесь» находится? — она не помнила. Как всегда в последнее время, не понимая: явь это или сон? Казалось, что та далёкая жизнь в городе: учёба, работа — всего лишь видение. Но что тогда реальность? Словно из памяти вырвали кусок длиною в жизнь. Рука привычно метнулась к поясу. Сумочка на месте. И документы прощупываются. Различить, что там написано, при таком освещении затруднительно. Да и какая разница? Важнее, где она, и что делать дальше?

Тихо постанывая, она приподнялась и поплелась к заготовленной неподалёку куче хвороста. Если ходьба ещё как-то ей давалась, то наклон за ветками едва не заставил тело безвольно упасть на землю. «Да чем я таким занималась?» — недоумевала она. При каждом выдохе вырывалось облачко пара, холод всё глубже въедался в тело. Сотни вопросов крутились в голове, но руки, превозмогая боль, делали своё дело, и вскоре затеплился небольшой костерок. С появлением более яркого света Маша с недоумением уставилась на свои руки: под обломками ногтей засохла грязь, кожа потрескалась, загрубела. Такого она себе раньше не позволяла. Не для того, чтобы привлечь мужчин, они, если надо, всегда находились без проблем на одну ночь, а большего не желавшая связать себя обязательствами Маша и не искала. Просто её руки всегда были предметом гордости девушки, в первую очередь, перед самой собой, а также предметом зависти у знакомых женщин: нежная, гладкая кожа, красивые, словно сотворённые неизвестным талантливым скульптором, кисти. Форма ноготков очень удачная, в совокупности с тонюсенькими, едва различимыми кутикулами, они практически не доставляли девушке хлопот при маникюре. Довести руки до такого состояния ей не удавалось даже в период активных садовых работ на даче. Это было, как минимум, странно.

Становилось всё холоднее. На горизонте занималась заря, на небе ни облачка. В траве зашуршали какие-то то ли насекомые, то ли грызуны, где-то дробно застучал дятел. Светало довольно быстро.

С появлением хоть какого-то света, Маша ещё раз осмотрела окружённую густым хвойным лесом полянку. Никаких вещей или признаков того, что она была здесь не одна. Солнце медленно выползало, светя, но абсолютно не грея, на траве поблескивали бусинки росы. Благо от быстро схватившегося и буйно разгоревшегося костра ощутимо полыхало обжигающим продрогшую кожу жаром. Отстегнув поясную сумку, девушка изучила её содержание: мобильника — не было, зато имелись россыпь купюр различного номинала, паспорт, права и банковская карта, выданные ей когда-то в полицейском участке…