Так или иначе, когда возница уныло сообщил: «Прибыли, господа!», – у меня отлегло от сердца.

– По-другому я представляла себе эту поездку, – вздохнула я, зябко ёжась, и обернулась к театру.

Увиденное поразило меня настолько, что ответ Крысолова я даже не услышала.

Театр Уиллоу был… маленьким. Маленьким и чёрным, точно обгорелый дровяной ящик. Он ютился между двумя длинными приземистыми зданиями, обнесёнными глухой оградой. Крыльцо его обвалилось, часть передней стены тоже рухнула. Двор безобразно зарос ежевикой вперемешку с шиповником. Единственная узкая тропа была сплошь в мусоре – битый камень, гнилые доски, подозрительное гнильё, запах которого не могли пригасить даже ноябрьские холода…

– Какой ужас, – вырвалось у меня искреннее. – Ботинки потом придётся выбросить. Так непрактично!

– Непростительное упущение с моей стороны, – развеселился Крысолов и протянул мне руку, предлагая опереться: – Пойдёмте, леди Метель. Здесь раньше жили бездомные, однако новый владелец разогнал всех. А если кто-то и остался, я сумею вас защитить.

– Надеюсь, – вздохнула я и втайне нащупала револьвер, привязанный к поясу.

Идея посетить театр Уиллоу казалась мне всё менее и менее удачной.

До крыльца мы с горем пополам добрались, оскальзываясь на обледенелой тропе. Однако уже на крыльце я поняла, отчего Крысолов обрядил меня в мужской костюм: в юбке, даже самой удобной, пробраться по таким завалам не получилось бы. Внутри театра было ещё хуже. Пожар не пощадил ни лестниц, ни деревянных перекрытий. Кое-где через огромные провалы в полу тянулись хлипкие мостки. Сверху капала вода – даже в такой холод.

– Это вы хотели увидеть? – тихо спросил Крысолов, сдвигая заслонку потайного фонаря. Света разом стало больше.

– Не знаю, – честно ответила я, переводя взгляд с остатков каменных ступеней на неровный дверной проём, с обгорелых досок, торчащих, как оголённые рёбра, на кучи подозрительного тряпья по углам. Над ухом словно вилась противная мошка – иллюзорный зуд то становился громче, то стихал. – Сэр Крысолов, а где здесь была гримёрная?

– За сценой, – так же вполголоса ответил он. – Желаете пройти? Не боитесь призраков?

– Призраков не существует, – покачала я головой, затем вспомнила странную тень в замке леди Абигейл и крепче сжала руку своего спутника. – Куда опаснее дыры в полу.

– Попробуем пройти под сценой, – предложил он после недолгих раздумий. – Вы не боитесь грязи, леди Метель?

– После долгих скитаний в туннелях под Бромли? Увольте, – резко ответила я.

– А крыс?

На сей раз я предпочла промолчать.

Спуск под сцену, к моему удивлению, был относительно цел. Кто-то удосужился починить хлипкие ступени, частью заменив доски, частью укрепив старые. Дерева здесь оказалось значительно меньше, поэтому огонь не причинил столько вреда помещению, как наверху.

– Говорят, тут раньше был особняк – с огромным подвалом и тайным ходом, – шёпотом пояснил Крысолов, крепко удерживая меня за руку, пока я осторожно спускалась по отвратительному подобию лестницы. – Когда-то он тоже горел, и уже на его обломках построили театр Уиллоу.

– Весь Бромли построен на пепелище, – эхом откликнулась я, но между тем подумала, что это место словно проклято. Дышалось здесь тяжело, и не только из-за сырости.

И вдруг в темноте кто-то сипло закашлялся.

Крысолов резко потянул меня за руку, заставляя отступить к нему за спину, и поднял фонарь повыше, освещая подвал.

– Вы же говорили, что бродяг отсюда разогнали, – едва слышно прошептала я, поудобнее перехватывая трость.

– Кое-кто мог и вернуться, – возразил Крысолов и спросил громче: – Кто здесь?

– Нихто, – просипела обиженно темнота. – Ходют и ходют, покою нету… То девки, то ряженые… И-их… Покою нету… ой, нету…

Пока я лихорадочно размышляла, как бы выяснить, что за «девки» приходили сюда раньше, Крысолов загадочно хмыкнул, шепнул:

– Простите меня, леди Метель… А лучше уши заткните, – и, не дожидаясь, пока я выполню его совет, обрушил на бродяжку поток такой грязной брани, что понятными для меня оказались только два слова – «матери» и «конём».

Бродяжка, впрочем, смысл прекрасно уловила – и, не дожидаясь, пока я хоть немного приду в себя, затараторила:

– Да Бетси я, Бетси! Чаво языком трепать-то? Живу я тута, вот. И раньше вот жила, пока не погорел театыр-то. Полы тута мыла… Чего вам надоть?

А я внезапно осознала, что мы, того не понимая, вытянули козырную карту. Это существо… Эта женщина, Бетси, не была упомянута в списке Эллиса. Но она работала в театре и, возможно, знала Мадлен.

Настоящую Мадлен.

Крысолов, к счастью, догадался о причине моего волнения без слов. Он приложил палец к своей маске, намекая, чтоб я помалкивала, и сам принялся за расспросы.