Даже наемные танцоры в тот день были сонными как мухи, и становилось ясно, что, если бы не деньги, они уж точно находились бы не здесь. Казалось, энергия и веселье этого жизнерадостного танца рассеялись, и, несмотря на все усилия Фелипе и Корасон, расшевелить класс так и не удалось. Наконец они сдались.

— Vale, vale [29] , — сказала Корасон. — Попробуем кое-что новенькое. Передохните, потом мы покажем новый танец, который по силам станцевать даже вашим бабушкам.

Из динамиков полилась совершенно другая музыка.

— Меренге! — воскликнула Корасон, хватая Фелипе. — Если вы в состоянии сосчитать до двух, тогда вам по плечу и этот танец.

Она оказалась права: это был простейший из танцев, а заводной — «раз-два, раз-два» — ритм не требовал от пары ничего, кроме готовности прильнуть друг к другу и раскачиваться из стороны в сторону. Меренге — банальный в своей простоте — расшевелил класс. Прошло минут десять, и к покачиванию добавились простые развороты, атмосфера в танцклассе изменилась. На лицах заиграли улыбки.

— Меренге, — тяжело дыша, призналась Мэгги, — настолько интимный, насколько это возможно в танце без раздевания!

— Забавно, что это вообще назвали танцем, — согласилась Соня, смеясь.

Подружки зашлись смехом. Настроение меренге очень сильно отличалось от тревожных мотивов фламенко.

И этот танец незамедлительно дал результат, ему было можно научиться за одно занятие, а не тратить на него всю жизнь. Меренге требовал от партнеров чуть ли не дьявольского единства душ, в то время как фламенко вынуждал к предельному самоанализу и эгоцентричности. Меренге являлся диаметральной противоположностью цыганскому танцу, и редким людям удавалось остаться невосприимчивыми к его бьющему очарованию и энергии. В нем не было ничего от мрачности фламенко, однако не было и его глубины.

Пришло время прощаться, от души расцеловать друг друга в обе щеки, как будто они стали закадычными друзьями, обменяться номерами мобильных телефонов, пообещать еще встретиться в сальса-клубах и приехать друг к другу в гости. Корасон заверила их, что они были удивительными учениками и она надеется, что они когда-нибудь вернутся, чтобы еще позаниматься сальсой. Фелипе позволил жене говорить от имени их обоих, а сам стоял в стороне, улыбаясь в знак согласия.

Оказавшись на улице, Соня взяла Мэгги под руку — настроение и вовсе поднялось от осознания того, что занятиям конец.

— Пойдем отметим начало нашей новой танцевальной карьеры, — нараспев предложила Мэгги.

— Отличная идея. Куда?

Праздный вопрос. Вокруг залитого солнечным светом участка на тротуаре, где они стояли, на расстоянии нескольких шагов находилось по меньшей мере сто одно кафе.

— Давай будем просто прогуливаться, пока не увидим что-нибудь интересное.

Они шли минут десять. Магазины были до сих пор закрыты, на улицах — мало людей. Две пожилые пары, невысокие, седовласые, нарядно одетые, вышли на послеобеденную прогулку, чтобы поразмять ноги, терзаемые артритом, по пути остановившись выпить кофе с коньяком. Соня с Мэгги свернули на главную улицу.

Они чуть не прошли мимо «Каса Энрике». Кафе было зажато между двумя магазинами. Снаружи никакой вывески, лишь на тротуаре стояла старая бочка, которая теперь играла роль стола, загораживая вход. Двое безупречно одетых мужчин, один в оливковом пиджаке, второй в темном костюме, вели оживленную беседу в лучах послеобеденного солнца, с бокалом красного вина в одной руке и толстой коротенькой сигарой в другой. Они являли собой воплощение респектабельности и достатка жителей Гранады.

Мэгги затащила Соню в полутемное кафе и улыбнулась, проходя мимо двух испанцев. Бар скорее напоминал коридор, для посетителей едва ли оставался метр свободного пространства. Подруги заказали вино и тапас. Меню было написано на доске над входом.

— Ну, — начала Мэгги, чокаясь с Соней, — хорошо провела время?

— Чудесно! — призналась Соня. — Мне очень понравилось танцевать.

— Да, — согласилась Мэгги, с трудом сдерживая радость. — Я тоже отлично провела время.

— И не только благодаря танцам, — поддразнила подругу Соня.

— Нет, не только…

Они допили вино и вышли на улицу. Проходя мимо, Мэгги встретилась взглядом с одним из мужчин, тот тронул ее за руку.

— Сеньора…

Она замедлила шаг.

— Мэгги, пошли… — Соня обняла Мэгги и настойчиво увела ее прочь. Впервые она почувствовала, что Мэгги следует быть более осторожной с неразборчивыми самоуверенными испанцами.

Подругам необходимо было хоть немного поспать. Вернувшись в гостиницу, они разделись и залезли под одеяло. Соня подумала, заводя будильник на одиннадцать вечера, что их поездка в Испанию напоминает работу в ночную смену. Сегодня был их последний вечер в Гранаде, и они не хотели его проспать.

На танцполе в ту ночь Соня не чувствовала под собой ног: казалось, они даже не касаются земли. Все, чему она научилась за эту неделю, встало на свои места. Какая-то часть Сони всегда восставала против мнения, что женщине в жизни отведена полностью зависимая роль. Но сегодня этот парадокс стал понятен: быть пассивной — не значит быть зависимой. Ее сила была в том, насколько четко она отвечала партнеру. В этом не было никакого раболепства. В этом и заключалось мастерство, и на мгновение она вспомнила о Джеймсе, представила, как тяжело ему было бы ее понять.