Лиля только головой покачала. И принялась допрашивать всех по очереди.

Вдова — крепкая тетка лет тридцати пяти (значит, здесь ей на десятку меньше) клялась и божилась, что ездил парень только к ней. Но тут… она же с ним под ручку все время не ходила?

Может, к ней. Может и не только к ней.

Сам мужик, товарищ по имени Томми, достаточно симпатичный в свои сорок (тоже, небось, не больше тридцатки) не отрицал, что Мэри — вдова, ему нравится. Да, ездил. Да, втихую. Но в любой момент готов с ней под венец.

Девицу?

Не было! Не знал и не участвовал! Да на кой ему та селедка?

Лиля вздохнула. И принялась за девицу.

Та тоже боялась. Но держалась твердо. Он — и все тут. И никаких!

Лиля вздохнула.

Кто бы ни врал — выяснить истину она пока не могла. Это не Россия, где можно подождать до рождения ребенка и сделать ДНК-тест. Тут надо решить сегодня и сейчас. Иначе наезды будут по максимуму… она на такое не согласна. Но как выяснить? Приказать вирманам заняться? Калечить ни в чем не повинных людей? Ну-ну… Сыворотку бы правды сюда. Ан — нету. Хотя…

— Шевалье Авельс?

— Ваше сиятельство?

Лонс, как обычно пребывающий за плечом Лилиан тут же склонился к графине. И Лиля быстро зашептала.

Мужчина послушал, кивнул и вышел, поманив за собой обвиняемого. Тот посмотрел на графиню — и после кивка пошел за Авельсом.

А Лиля посмотрела на баб.

— Сейчас вас разведут по разным углам. И там вы расскажете мне, имеются ли у вашего полюбовника какие-нибудь шрамы или метки. Каждая. Так, чтобы другая не слышала. Потом я сообщу шевалье Авельсу — и тот проверит. А если кто-то соврет или орать начнет… пеняйте на себя.

Крестьяне переглянулись. Кажется, такой метод решения вопроса им в голову не приходил. Но это и понятно. Мозги под другое заточены. Лиля бы не взялась сама корову доить, а они бы не провели расследование.

Вирмане послушно развели баб по углам комнаты, и Лиля, подумав, подошла сначала к вдове.

— Мэри, скажи мне, есть ли у Томми какие шрамы?

Вдова тут же закивала.

— Есть один. Он маленьким был, присел по делу, а там гадюка. Отец ему ножом укус вырезал… слева, пониже спины…

— Только один?

Мэри подумала и кивнула. По ее словам — мелкие тоже были, но таких — у кого нет? Аля подумала и кивнула. У ее подруги жил жутко царапучий кот — вот та и ходила полгода в шрамах. А потом на летнем солнышке те рассасывались.

Тот же вопрос был задан беременной девушке.

Та уверенно заявила, что шрам есть — на плече. Она-де, его нащупала.

Сведения были переданы Лонсу Авельсу. И мужчина подтвердил, что шрам — есть. Пониже спины. На плече шрама не было.

Лиля нахмурилась.

И всерьез взялась за девицу.

Обещания пропустить ее по кругу через весь отряд вирман (у них это энтузиазма не вызвало), выпороть на конюшне и выгнать в Альтвер для работы по специальности — хватило.

Девица вся в соплях призналась, что так и так. Беременна. От старшего сына Грисмо. Ну а когда его — того-с вместе с папашей, она и растерялась. Отец-то ребенку нужен…

Лиля чертыхнулась.

А потом вдруг едко оскалилась. Выход нашелся. Она вернулась в зал, уселась и кивнула Лонсу.

— Решение ее сиятельства! — торжественно возвестил мужчина.

— Том и Мэри. Не хотите ли пожениться?

Мужчина и женщина переглянулись. Том словно спрашивал у своей зазнобы: 'да'? и получил положительный ответ. Лиля поняла его вполне однозначно.

— Пастер Воплер вас обвенчает. Чтобы блуд не творился. Где жить — решайте.

— У меня, — решил Том. — В Ручейке.

Лиля кивнула.

— Далее. Ирия, — так звали девицу, — беременна от другого мужчины. Который совершил преступление против меня и графства Иртон. — суровый мужик, стоящий рядом с девицей, отвесил ей крепкую затрещину. — Но поскольку я не хочу лишних смертей, будет по моему слову. Мэри, если ты переедешь в Ручейку, кому достанется дом?

— Н-никому, — ваше сият-тельство.

— Я выкуплю его у тебя. За честную цену. Это будет твоим приданным. — Мэри расплылась в счастливой улыбке. — А дом будет принадлежать Ирии. На простых условиях. Если найдется тот, кто на ней женится — это будет приданным. Если нет — пусть живет одна. Как пожелает. Это дело деревни, что делать с гулящими лгуньями. Тем более такими.

Жалости к девице Лиля не испытывала. И глядя, как уходят крестьяне, вдруг ощутила… гордость?

Нет.

Удовлетворение от хорошо проделанной работы.