Так что можно было не спешить.

Увы, вирманского мальчишку барон в расчет не принял.

Клив Донтер был доволен и счастлив.

Миранда Кэтрин Иртон обеспечивала ему хороший выкуп от графини Иртон. И даже очень хороший.

Кальма заверила его, что граф ничего не знает об инициативах дражайшей супруги. А значит та будет молчать, как рыба.

Женщинам свойственно чадолюбие. Так что она все отдаст ради ребенка. И торговаться не станет.

Как-никак она допустила похищение. А значит — ей и достанется от мужа. По полной программе.

Вот он доберется до дома, пошлет гонца к Лилиан Иртон, начнет торг…

Кусты зашевелились — и на поляну выбрались трое.

Два воина, один из которых нес большой сверток. И Кальма.

Клив, удобно расположившийся под деревом на плаще одного из прихлебателей — не стоя ж благородному барону ждать своих людей, вопросительно посмотрел на своего воина.

— Она?

— Да, господин барон.

Мужчина положил сверток к ногам барона. Из теплого плаща доносились всхлипывания и поскуливания.

Кальма встала рядом.

— Господин барон, я исполнила ваш приказ.

Клив кивнул.

— Отлично. Ты хорошо послужила мне, женщина.

Кальма потупилась и присела в реверансе. И не видела, как Клив кивнул одному из своих прихлебателей. Все было оговорено до ее прихода. Поэтому мужчина просто подошел сзади…

Кальма и пискнуть не успела, когда ее перехватили за шею — и острое неожиданно горячее лезвие ужалило под лопатку.

Аккуратно, чтобы не заляпать землю кровью.

Барон покривился. Кальма оказалась лицом к нему — и до последней минуты смотрела в глаза убийце. Настоящему убийце. Не он занес нож — но приказ был его.

Мужчина махнул рукой.

— Убрать.

Кальму подхватили за ноги и потащили в кусты. А барон перевел взгляд на плащ.

— Разверните. Я хочу ее видеть.

Воин повиновался.

И глазам барона предстала заплаканная и замурзанная девчушка лет семи-восьми. Симпатичная, синеглазая и темноволосая, с чумазым заплаканным личиком и в какой-то странной одежде. Юбка рубашка, сверху теплая курточка — все сделано не красиво, а… так, чтобы не стеснять движения?

Барон не догадывался, что это — юбка-брюки. А Миранда не собиралась его просвещать. Да и Кальма уже не скажет.

Равным образом они не знали, что в сапожке, в специальных ножнах, у Мири лежит кинжальчик. И девочка спокойно может до него дотянуться. Руки-то ей не связывали. Просто туго замотали в плащ. И даже рот не затыкали.

Ори на здоровье, только кто тебя услышит?

Поэтому сейчас Миранда была заплакана, замурзана, растрепана и производила впечатление совершенно потерянного ребенка. Но руки-ноги действовали, голова тоже работала… поэтому ровно через секунду девочка опять разревелась в шесть ручьев.

— Ну-ну… — барон соизволил подняться с земли и неловко погладить ребенка по головке. — все будет хорошо, никто тебя не обидит…

Слезы стали интенсивнее.

— Немножечко поживешь у меня в гостях, а там посмотрим…

Барон как раз раздумывал, что хорошо бы поискать невесту, но где найти благородную дворянку в местной глуши?

Ехать в Альтвер?

А тут…

Хотя кусок может и не по рту оказаться, все же граф Иртон приближен ко двору, король его за что-то любит…

Это надо тщательно обдумать.

Впрочем, этого барон сделать и не успел.

Лиля уверенно держалась в седле. Вперед не лезла, но и старалась не отставать. А в голове теснились всякие ужасы из времен экстремизма.

Отрезанные детские пальчики, приложенные к требованию о выкупе.

Похищение детей, чтобы заставить что-то сделать их родителей. Так часто, так страшно…

Шантаж ребенком… что может быть хуже?

Логично мысли перескочили с шантажа, на тех, кто им занимается. Чаще всего — какие-нибудь экстремисты.

Лиля невольно вспоминала видеокассеты, которые показывал отец. С записями того, что творят 'мирные исламисты'.

И женщину слегка трясло.

Богом клянусь, здесь такого никогда не будет.

Я раздавлю это в самом зародыше.

Никаких переговоров с террористами и шантажистами.

Лиля не понимала до конца, что в средние века такого не было. Она вспоминала лившийся с экранов кошмар. Она просто вспоминала…

Как говорил Лилин отец, глядя на очередной телесюжет со взрывом или захватом заложников — на решительные действия у власти яиц не хватает.