— Что ты имеешь в виду?

— Брось, Сара. Уверена, она передает все в ФБР. Они занесли нас в какую-нибудь огромную базу данных и однажды завербуют тебя в качестве наемного убийцы. А может, нам в мозги внедрили микрочипы. То, чего не добился Джек Дербер, смогут сделать они.

Я не знала, пытается ли Трейси шутить, или же мир действительно таит больше опасностей, чем я себе представляла. Решив поразмышлять позже, я спрятала эту мысль в дальний угол своего сознания.

Первая остановка — Килер, город Сильвии. Я хотела узнать, дома ли она и что можно найти в ее почтовом ящике.

Мы медленно проехали мимо знакомого дома. Ничего не изменилось. Ящик был набит до отказа. Почтальон, похоже, хотел закрыть его, но безуспешно. Мы подъехали ближе, и я выскочила из машины, озираясь по сторонам — не смотрят ли на меня.

Вытащила из ящика листок бумаги — уведомление, что корреспонденцию Сильвии удержат на почте. Копнула дальше, но нашла лишь рекламный мусор. Никаких писем от Джека, следовательно, он знал, где она. Или где ее нет.

— Ладно, поехали! — крикнула я Трейси, забираясь в машину.

— Кто-то опять следит за нами?

Я не знала, пытается ли она шутить.

— Нет, но мне нужно быстрее уехать отсюда. Это место действует на нервы.

Трейси без лишних вопросов нажала на газ, и мы направились в противоположную сторону городка — навестить Вэл и Рэя. Я заранее договорилась поужинать с ними, а когда мы подъехали к их аккуратному одноэтажному дому, предупредила Трейси, что теперь ее зовут Лили. Она скорчила рожицу и сказала, что в следующий раз выберет имя сама.

Рэй ждал нас на крыльце, сидя в кресле-качалке. Он радушно помахал нам рукой. Их с Вэл дом был светлой симпатичной постройкой, окрашенной в пастельные тона. Изнутри доносились восхитительные ароматы тушеного мяса, и мы вспомнили, что после отвратительного ланча в самолете ничего не ели.

Я представила Трейси как Лили и облегченно вздохнула, когда с ее стороны не последовало возражений. Рэй пошутил насчет пирсинга, что, дескать, наверное, было больно. Трейси кивнула и снисходительно улыбнулась. Мне показалось, она ведет себя вполне сносно. Наконец к нам присоединилась Вэл.

— Каролина, рада была узнать о твоем приезде, — проговорила она.

Я вздрогнула, услышав имя, к которому так и не привыкла. Вэл пожала руку Трейси:

— И как давно вы помогаете Каролине с исследованиями?

Поймав момент, Трейси закатила глаза и выдохнула «недолго».

— Как замечательно, что вы останетесь на ужин, — добавила Вэл. — Потом Рэй что-то хотел вам показать.

После десерта Рэй поднялся из-за стола и вскоре вернулся с большим фотоальбомом, который с довольным видом положил перед нами.

— Ох, — хихикнула Вэл, — он так долго мечтал его кому-нибудь показать. А мне все это неинтересно, и я обычно была против того, чтобы он с кем-нибудь делился, а то бы его сочли чудаком. Но мы подумали, вам будет любопытно посмотреть.

Трейси дотянулась до альбома и открыла его на первой странице. Вместо фотографий внутри были аккуратно приклеенные газетные вырезки. К каждой имелась карточка с заметками, написанными красивым наклонным почерком.

— Мои записи, — пояснил Рэй, увидев нашу заинтересованность. — Я делал заметки, основываясь на фактах из новостных передач, и добавлял свои размышления. Мне всегда казалось, что здесь скрыто намного больше. Ну, вы понимаете, пресса глубоко не копала.

Я взглянула на Трейси, та казалась зачарованной. Я знала, что наша история освещалась в прессе, но сама не ознакомилась с этими материалами, поскольку во время процесса мне не разрешали читать газеты или смотреть телевизор. Родители ограждали меня от безумств папарацци, не выпуская из дома. Из тех времен я помню лишь, как объедалась до тошноты тем, что готовила мама, или выпечкой, которую приносили соседи.

Оглядываясь назад, я понимаю, что была почти пленницей в родительском доме. Терпеливо лежала на диване, пока они смотрели на меня с восторгом, не веря собственным глазами, готовые выполнить любое мое желание. Новые тапочки, чашка имбирного чая с лимоном, все любимые с детства десерты.

Правда, они перестали быть любимыми. После пережитого все мои вкусовые рецепторы отключились. Возможно, мама сомневалась, действительно ли перед ней ее дочь, так сильно я изменилась. Она хотела знать все, что случилось с нами, но я передала лишь тщательно отобранную информацию, небольшими порциями, чтобы мама не ощутила всего ужаса того, что с нами произошло. Мне казалось, лишь я могу оценить, сколько она вынесет. Я считала себя обязанной защитить ее от знания, которое она наверняка не смогла бы пережить.