Конечно, западная музыка вошла в русское Православие не в своём первоначальном варианте. Православная душа русского человека не могла принять столь явное мирское начало. Поэтому Русская Церковь отказалась от употребления музыкальных инструментов в богослужении. Также было сделано всё для того, чтобы максимально упростить исполняемые за богослужением песнопения. (К слову, нельзя не отметить ту аккуратность, с которой наши русские братья подходят к вопросу организации хора, внимание, которое уделяют церковному пению, и их рвение к богослужению). Однако партес, употребление в пении только европейского мажора или минора, участие в богослужение смешанных хоров, а также сам способ музыкальной звуковой передачи — всё это отнюдь не способствует сосредоточенности ума на молитве и пробуждению в человеке чувства умиления.

Можно назвать три отрицательных следствия употребления в храме партесного пения, мешающего сосредоточенной покаянной молитве.

1. Возбуждение чувственности. Партесное пение культивирует красивые «религиозные» чувства, вызывая у верующего ощущение некоего внутреннего комфорта, на самом же деле — это чувство эстетического наслаждения, похожее (не одинаковое, но похожее) на то, что испытывает человек во время концерта. В этом случае возникает препятствие для молитвы, вторгается чувство мирской радости и удовольствия, помрачающее и дезориентирующее ум, удаляющее его от основной цели — возношения к Богу, молитвы покаяния, благодарения и славословия.

2. Рассеяние внимания. Разные мужские и женские голоса, поющие каждый отдельную партию, рассеивают внутреннее внимание верующего, а возможно, разрушают и весь его внутренний мир, не позволяя уму полностью сосредоточиться на смысле священных слов. Разная окраска голосов (мужских, женских и детских), с одной стороны, и параллельные, но различные музыкальные партии — с другой, расстраивают силу ума, отвлекая его от основного дела.

3. Парение ума. Многоголосие в церковном пении вызывает парение ума. Святой Феофилакт называет парением безостановочное движение ума. Ум вспоминает то одно, то другое и от одной мысли перескакивает на другую. В случае партесного пения часто создаётся романтическое настроение, в результате чего ум рассеивается, блуждает тут и там, нигде не находя удовлетворения. Часто музыка может ассоциироваться с различными состояниями, воспоминаниями или отдельными лицами. Господь наш Иисус Христос призывает: «Не возноситеся» (Лк. 12, 29), то есть не рассеивайтесь мыслями. И хотя эта заповедь имеет в виду удаление от житейских попечений и предание себя в руки Божии, тем не менее, её можно очень хорошо отнести к сосредоточенности ума на молитве: во время пения ум должен молиться, взыскуя самое главное — Царствие Божие (см.: Лк. 12,31).

В противоположность партесному пению, византийская музыка использует мелодическое одноголосье. Поёт ли один человек или много, «голос, как говорит святой Иоанн Златоуст, словно исходит из одних уст». Такая простая и целостная мелодия, состоящая из определённых музыкальных фраз и сопровождающаяся одной ровной мелодической линией, называемой «исоном», собирает ум и сосредотачивает его на молитве. Византийское церковное пение благозвучно и, согласно учению святых отцов, помогает пробуждению в душе умиления. Но красота мелодии не завладевает умом, обращая его лишь на эстетическое наслаждение. Сердце наше «парит», когда мы поём или слушаем византийские песнопения, мы ликуем, но это не мешает нам вникать в содержание тропарей; нет и следа, какой бы то ни было болезненной ностальгии или романтически–восторженного настроения. Эта музыка не допускает парения ума. Наоборот, она помогает собрать ум от блуждания по внешним предметам, заключить его в сердце с тем, чтобы затем обратить все его силы к Богу. Таким образом молитва делается плодотворной, приносящей христианину пользу.

Сторонники употребления партесного пения в богослужении Русской Церкви приводят в свою защиту следующие аргументы:

1. Оно исторически устоялось и является русской «традицией».

2. Народ любит это пение, доволен им, оно ему нравится.

В ответ на эти аргументы можно привести следующие возражения.

Во–первых, в России европейская музыка в богослужение введена насильно и не может по–настоящему являться традицией. Во–вторых, относительно того, что священнослужители и народ довольны этим пением, да будет мне позволено предложить вниманию наших русских братьев несколько фактов.

В музыкальном журнале «Форминкс» (март, 1908) приводятся слова профессора Соколова из журнала «Церковные ведомости», печатного органа Святейшего Синода Русской Православной Церкви: «Для меня была необычна греческая церковная музыка, одноголосная, своеобразная по стилю. Но чем больше слушаешь эту музыку, тем приятнее она для слуха, тем сильнее действует на душу и возбуждает её к молитве. После двух–трех литургий я не только привык к этой музыке, но и полюбил её. И действительно! Только одноголосная музыка есть подлинное творение Православной Церкви». Это первое свидетельство.

Два других — это свидетельства святых старцев. Первое принадлежит старцу Варсонофию Оптинскому, который сам был прекрасным музыкантом. Зная очень хорошо европейскую музыку, он говорил, что она «отвлекает мысль и внимание человека от слов и обращает их к музыке… И потому мешает молитве… Душа молчит. Слышатся только сладкие звуки… Без смысла… Без содержания…».

Второе свидетельство принадлежит старцу Сампсону, который, давая своим духовным чадам совет о том, как следует молиться в церкви, говорил следующее: «Никогда не теряйте ощущения, что вы стоите перед Господом. Это ощущение иногда бывает только в уме, действие умное, без участия эмоций. Чувственность в божественной службе есть нечто чуждое Православию. Да и хоровая наша европейская музыка зачастую мешает нам в нашей молитве, потому что она вводит в нашу жизнь элемент чувственности».

Думаю, что приведённые выше примеры убеждают в том, что ни простые верующие, ни даже святые Русской Церкви, не довольны использованием в богослужении европейской музыки.

Другой факт касается современного состояния церковного пения в России. В одних храмах поют партесом, в других предпринимаются попытки возродить древнерусский одноголосный знаменный распев. Наконец, есть такие храмы и монастыри, где в богослужении пытаются использовать некую смесь византийского и древнерусского распевов. О чём это говорит? О том, что русский народ пытается обрести подлинную церковную музыку, такую, которая действительно бы способствовала сосредоточенной покаянной молитве. Современный способ исполнения древнерусских распевов, по уверениям специалистов, совсем не похож на то, чем на самом деле являлось древнее пение. Пожалуй, это больше эксперимент, поскольку после реформы патриарха Никона древнее предание прервалось. Это самое предание пытаются сохранить старообрядцы, но, к сожалению, безуспешно.