Для Нюси каждый учебник был каким-то немощным старичком предельного возраста, и она, бывало, посреди зубрежки говорила ему: «Держись, друг! Мы с тобой вместе доковыляем до конца этого ужасного сказания». А Лена говорила, что учебники разговаривают с нею бодрым голосом Дроздова, ведущего телепередачи «В мире животных». А Оля уверяла, что автор учебника, падла, захлебывается скороговоркой, как будто он работает диджеем на радио «Максимум».

На каждый шип розы Нюся смотрела с тревогой, как однажды – на своего одноклассника Тимку, который кинул в рот лезвие безопасной бритвы и моточек ниток, после этого он с хрустом все жевал, а когда стал доставать, то на нитке оказались кусочки лезвия, как бусы нанизаны.

Подошел молодой милиционер, представился: Артем – и улыбнулся так, что Нюсе показалось – его уголки рта сейчас с треском встретятся на затылке. Так улыбался еще учитель истории, который только недавно окончил университет и на котором старшеклассницы шлифовали свои первые приемы кокетства. Он говорил то, чего нельзя встретить в учебнике истории: «Древние греки были настолько умны, что не изобрели атомную бомбу!»

У Артема, мильтона, по рельефу щеки сбегал шрам, уходил почти внутрь.

– Мне этот шрам один чеченский боевик подарил, – бросил Артем.

– Дружба народов, – печально сказала Нюся.

И в эту секунду их осенило чувство совместимости: как будто не встретились, а никогда и не расставались.

– Я хотела поступить в институт… чувствую, что Бог в меня что-то вложил, но…

– Кстати, о Боге. У нас есть милиционер на работе, кришнаит, он повесил над умывальником мантру, а ниже плакат – вырезал буквы из газеты: «Мойте за собой посуду!»

Слова Нюси и Артема были первыми попавшимися, темы тоже, но оба они считывали с лиц друг друга неслучайность этой встречи. Нюся не поступила в институт и пошатнулась внутри себя, а сейчас вот наконец поняла, что выпрямляется там, внутри, словно мысленно опершись на локоть Артема…

Запищала рация, заскребла по барабанной перепонке:

– Артем, в ЦУМе задержание, зайди к Савченке!

– Нюся, я пошел, а ты смотри – Фамиля не выбери, он скупец, а вот этот, с духами, Муханов, философ, преподает в педе… Я скоро приду!

Фамиль и Муханов – два молодых хозяина двух соседних палаток (фруктовой и парфюмерной). Фамиль был лыс, но глазел на Нюсю так, словно не понимал, что лысые составляют второй эшелон, страховой, – за них выходят тогда, когда разбился первый брак. Философ Муханов пересчитывал коробки с духами и говорил:

– Любовь – это восторги жизни перед бездной… Там, в этой точке, осознаешь, как схлестнулись жизнь и смерть… Да вы, дорогая, – это он своей продавщице, – внимательнее записывайте все, что продали!

Отец Нюси вечером скажет, что он лично встречал в Перми уже трех философов с практической жилкой – все они имеют свои киоски и продавщиц! И все они порядочные люди, а это очень много, это почти все, добавил отец. Но Нюся уже выбрала Артема, хотя в этот же первый вечер Муханов ей звонил, советовал подержать руки в содовом растворе. А утром с ироничной улыбкой якобы рассказывал Артему: «Нюсе звоню – весь трясусь, голос в трубку не заходит…»

На лице Муханова было написано примерно следующее: «Соломон премудрый говорил: бабочка иногда пролетает мимо цветка и садится на дерьмо – утешения нет…» При этом он не забывал делать замечания своей продавщице: «Да вы считайте внимательнее!»

Дня через три Муханов сказал так: «У человека есть выбор, отчего ему надорваться», – и у Нюси завяли самые крупные розы, а может, они завяли часом ранее, просто она заметила сейчас. Хозяин (его звали Наби) задешево брал все цветы и почти не огорчался, когда попадалась партия, почти тут же жухнущая, а Нюся почему-то расстраивалась.

Еще Нюся чуть не поссорилась с Валентиной, торговавшей духами у Муханова. Эта Валентина окончила филфак и говорила: «Я, право, не знаю, может, вы купите эти?» Про Артема она выражалась пренебрежительно:

– Мой брат тоже из Чечни пришел, но ни он сам, ни его товарищи, там воевавшие, ни-ког-да не говорят про бои! Все они молчат. И все раненные тоже! Один даже часть печени потерял… Это очень тяжелое ранение!

Нюся защищала своего мильтона: люди ведь разные, одним легче молчать и забыть, Артему легче выговориться. Он не может в себе консервировать эту бойню.

И Валентина тут же уткнулась в кроссворд, а вскоре спросила:

– Славянский самурай из пяти букв?

– Казак? – предположила Нюся.

– Точно! Второе «а».

И так через день Валентина критиковала Артема – не мог он коньяк из Грозного привезти (они его выпили еще там, коньяк, через месяц после того, как разбомбили завод коньячный). Нюся тут же объявляла Валентине войну: окружала, разбивала и с победой возвращалась за свой прилавок. Коньяк Артем привез, потому что спрятал в одном подвале канистру! Ну, возражала Валентина, его с ранением отправили в Москву, если не врет, как же он мог захватить эту канистру-то? А очень просто: на другой день друг Артема, знающий про подвал, захватил…