Букур Вячеслав Иванович
Шрифт:
– Мне нужен адрес «Нового мира». Я написала поэму про всех репрессированных поэтов. А теперь расскажите мне подробно, как вы провели День Победы.
– А ты как? – отпарировали мы.
– Я записывала застолье на видео, чтоб послать невестке – она поволжская немка, и уже два года в Германии. Как звонит, всегда просит: пришлите песни, которые мы все пели в застольях.
– И что вы записали?
– Все. «Вот кто-то с горочки спустился», «Каким ты был, таким остался», «А я люблю женатого»…
На занятиях по освежеванию и выделке шкур Витю в институте охотоведческом всегда хвалили: казалось, все делал одним непрерывным движением.
Он тогда любил рассказывать дзенскую притчу о мяснике, пережившем просветление. Этот мясник делал один сложный разрез-удар, и со стороны казалось, что шкура сама падает с туши, а туша под счет раз-два распадается на куски.
В общем, институт был вскоре брошен, и компания-коммуна друзей уехала в тайгу добывать зверя. Лютые морозы, личные олени, лайки, которые спали в сугробах при минус пятидесяти, и, как ни странно, бомжи, невесть откуда выходящие к их зимовью из тайги. Там какое-то время все было хорошо, он даже у жены роды принял, дочь назвали Искра.
Но потом что-то не поделили, чудом друг друга не поубивали из карабинов и разъехались в разные стороны.
Помню, что Витя звонил нам и выговаривал:
– Вы же были старше меня – почему не предупредили, что жизнь такая тяжелая…
– Не стони, Стоножко, – вяло отбивались мы, сами выпитые жизнью.
У нас была своя тайга – дремучий город, хоть и центр; и свои бессмертные бомжи – соседи по коммуналке.
Затем Витя с женой развелся.
С новой занялся новым делом – мебелью.
Уже была рыночная эпоха, и опять у Вити оказался необыкновенный талант, хороший доход. Долетали до нас слухи, что его фирма делает персиковую мебель, что такое – до сих пор не знаем; и нам обещал недорого сделать гарнитурчик ради старого знакомства, но мы не врубились.
В пятьдесят лет он бросил вторую семью и сел писать рассказы.
Принес нам сразу целую папку! Выпив третью рюмку нановодки, застучал по столу отнюдь не нанокулаком:
– Через девять лет и восемь месяцев у меня будет мировая слава!
А через сколько часов и минут – не сказал.
Давно мы уже дали зарок не браться за чтение никаких рассказов у знакомых.
Однажды произошла история. Разбогатевший знакомец (пиар-технологии) пригласил нас к себе в загородный дом на выходные. Мы, конечно, всячески отбояривались, но он больно напирал на общую дружбу в юности и еще сказал, что написал рассказ и мы должны его оценить.
В общем, в субботу утром он за нами заехал на «лексусе». Отдал рассказ у входа в бассейн, который, как шторы, окружала матовая пленка:
– Ребята, читайте, а я поплаваю, чтобы скоротать время. Что-то я волнуюсь. Потом вы тоже – у меня там для гостей полно купальников.
Мы пошли к журнальному столику, плюхнулись на диван в форме огромной капли и начали читать каждый свой экземпляр.
– А знаешь, что-то есть… Тянет читать дальше.
– Но основного нет – любви к героям.
– А еще нет новизны, подтекста, юмора.
– Нужно ему сказать, что тяга дорогого стоит, что это почти готовый киносценарий…
– Но ничего отрицательного не скажем. Любой пишущий, тем более олигарх, не выносит указаний.
Мы отправились к бассейну – хвалить. Но опоздали навсегда: наш автор валялся на кромке – синий – и в руке сжимал край матовой шторы. Мы кричать – прибежали слуги, охрана. Как мы боялись, что нас обвинят! – все окружили, волками смотрят…
Вскрытие показало: ишемическая болезнь сердца.
Теперь о сестре Вити. Мы заговорили о ней, в отчаянии стараясь уклониться от Витиной папки. Мол, виделись с Викой на днях – на приеме у мэра, там были еще знаменитые многодетные семьи Перми. И одна выступила, детей вывела… Ну, тут Вика нам комментировала:
– Да, да, семья – это все, еще скажите, что Пушкин был однолюб и оплот семейственности…
– Да, да, – кивал Витя в ответ на наш рассказ, – это для нас, в общем, больная тема…
С женихом Вика познакомилась на четвертом курсе.
Он тогда еще не подозревал, что она назначила его женихом, и невинно преподавал политэкономию. Рикардо, Адам Смит – и вот уже в койке лежит, ошеломленный такой. А все дело в том, что она сидела на первом ряду и щеголяла своими красивыми руками, вся в черном, как Гамлет, и рассыпала по столу угли маникюра. Он заметался: приносил студентам показать свою коллекцию трубок, демонстрировал им кошелек в виде бульдога: «Здесь вся моя движимость и недвижимость» – ничего не помогало. Свадьба приближалась неумолимо, подобно астероиду.