А вот Верютину не повезло. Он взял дичь в зубы, заломил ей крылья, а вот на пояс подвесить не смог. Мужик не упирался, с покорностью подставил руки под стальные браслеты, но, когда Валера снял их, вдруг сильно дернулся, столкнул его с себя, локтем ударил в лицо и бросился бежать. Матвей в это время занимался своей добычей и не смог сразу же броситься в погоню. Перспектива гнаться за двумя зайцами его не устраивала, поэтому он сначала захомутал одного и только затем, пока Валера приходил в себя, кинулся за другим.

Мужик бежал к своей машине, и Матвей, в принципе, успевал его догнать. Но ему тоже не повезло. На земляной насыпи нога капитана вдруг поехала в сторону, тело занесло, и он оказался в траншее, на полметра заполненной водой.

Тут появился и Верютин. Он решил, что Матвей нуждается в помощи, полез его выручать, а тем временем беглец ушел. Он сел в свою машину, задом объехал «девятку» Матвея, развернулся и был таков.

Его дружок тоже подался в бега. Со скованными за спиной руками он бросился в сторону леса, но ноги этого типа увязли в мякоти вспаханного поля. Да и Верютин со своей прытью не оставлял ему шансов. Он сбил беглеца с ног, схватил за шиворот и, отыгрываясь за свое поражение, ткнул носом в землю. Только затем Валера потащил его к машине.

Ночь за окном, всем спать пора, в том числе и лампе дневного света под потолком, но ее заставляли работать, поэтому она возмущенно гудела. Матвей должен был допросить задержанного, из-за которого ему пришлось стирать свои джинсы и чистить от грязи пиджак. Да еще и туфли у него ненадежные. Как бы подошва, посаженная на суперклей, не отошла, набравшись влаги.

— Ну, сколько раз вам говорить, товарищ капитан, не знал я, что вы из милиции, — твердил задержанный.

Мужик крепкого сложения. Невысокий, кряжистый, голова бритая, лицо грубое, задубелое на холодных лагерных ветрах. Уголки глаз у него были опущены вниз, а скулы сильно выражены — и это при неразвитой лобной части. Нос толстый, мясистый. Уши по своей форме напоминали человеческий эмбрион и не имели мочек. Видимо, кто-то из его дедушек или бабушек болел сифилисом.

— «Товарищ капитан»? А почему не «гражданин»?

— Зачем «гражданин»? Что я такого сделал?

— У тебя пятилетка строгого режима на лбу нарисована.

— Ну и что?

— Сидел?

— Э-э…

Задержанный не хотел признавать свое уголовное прошлое, но прекрасно понимал, что установить его будет несложно.

— Мы ведь пальчики твои пробьем.

— Да чего там пробивать?.. Да, мотал срок. Ковальков Семен Эдуардович, одна тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения, статья сто семнадцатая, часть вторая, пункт «д», семь лет лишения свободы в колонии строгого режима.

— Вот видишь! А еще спрашиваешь, что ты сделал. Людей истязал, да?

— Так это когда было! Отмотал я свое! — буркнул Ковальков, угрюмо глядя себе под ноги.

— Что там за пункт «д»? — Матвей постучал пальцами по Уголовному кодексу.

— Пытки.

— Кого же ты пытал?

— Да не важно.

— А здесь кого пытать собирался?

— Никого.

— В Стахановском поселке что делал?

— Где?.. — не понял Ковальков.

— Поселок на улице Стаханова.

— Там, где новорусы живут? Ну, блин, командир, ты загнул! Какие ж там Стахановы! Рокфеллеры, блин!

— А ты к дочке Рокфеллера приехал?

— А она что, там живет? — хмыкнул Ковальков.

— Да, под именем Сумароковой Елены Евгеньевны.

— Да? Хотел бы познакомиться.

— А чего не заглянул к ней? Стоял под ее окнами до глубокой ночи, а в гости так и не зашел.

— Так не знал я, да она и не приглашала.

— В поселке что делал?

— Так работу мы искали. Для этого сюда и приехали. Дома строим, отделываем.

— Ночью работу искали?

— Мы с вечера заехали, вот и решили в машине до утра подождать. Новорусы по своим делам потянутся, мы бы поспрашивали, может, кому-то там ремонт надо сделать.

— Ты уже пытаешься сделать ремонт моего головного мозга, — заявил Матвей. — Только лепнина у тебя чересчур тяжелая, отваливается.

— Нет, работу мы искали.

— Как друга зовут?

— Толик… Толик Михайлов.

— На ходу имя и фамилию придумал? — догадался Матвей.

— Нет, не придумал. — Ковальков покачал головой, глядя в сторону.

Увы, но мужик мог плести лапти сколько угодно долго. Липового лыка у данного фрукта полная голова. Вот если бы Матвей смог взять его дружка, снять показания с одного, с другого, потом сравнить их, после чего устроить очную ставку!..

— Машина чья?

— Толика.

— Личная?

— Да.

— А кто такой Самуилов?

— Не знаю. — Ковальков пожал плечами.

— Машина на него зарегистрирована.

— Откуда мне известно, на кого она оформлена? Мы с Толиком всего два дня знакомы.

— А почему не три?

— Да не вру я!

— Где ты с ним познакомился?

— Я на Саратовской улице стоял…

Матвей устало махнул рукой. Есть на Саратовской улице пятачок, где тусуются таджики, узбеки, предлагая себя в оплачиваемое рабство. Да и братья-славяне там попадаются. Так что теоретически Ковальков мог торчать на этом пятачке и там познакомиться со своим дружком. Только Матвей не хотел слушать это вранье.