— А они из каких, эти самые сенаторы?

— Из князей да из графов. Из господ, одним словом. Стенка между царем и народом.

— Стало быть, это еще не царево определение? — переспросил Петр.

— Ах ты, господи! Да что же это теперь людям делать-то? Как же нам без земли-то? — Фрол устремил на попа вопрошающий взгляд.

— Земля ничья, земля божья. Улусов не должен отбирать у мира эту землю, а мир пусть по-прежнему пашет ее. — Сказав это, Викентий долго молчал.

— Стало быть, с дубьем на него идти? — спросил Лука Лукич.

Викентий не ответил.

— С дубьем пойдем! — выкрикнул Андрей Андреевич.

— Молчи, образина! — загремел Лука Лукич. Долго сдерживаемые чувства прорвались наконец. — Конечно, наш народ на все способный. Только на сей раз надо по-доброму. Миром с Улусовым надо, — добавил он. — Сходку надо в воскресенье собрать, народу все сказать. А что я скажу ему, горюшко ты мое? И, обратно, что миру решать?

— Он что-нибудь придумает, народ-то, — усмехнулся Андрей Андреевич. — Он смелее тебя.

Петр поднялся.

— Прощайте, батюшка. Ежели надумаете, возьму у вас землю. Андриян, ты, смотри, не проспи завтра.

— Ладно, ладно! — со злостью ответил Андриян.

Петр ушел.

— Ух, тяжеленек Петр стал! — заметил Фрол. — Крутой мужик растет.

Все помолчали.

— Иван Иванович ныне сказал, будто вы церковь новую строить задумали? Это верно? — обратился Андрей Андреевич к Викентию.

— Владыка дал благословение на постройку нового храма. Надо искать строителя.

— И старую можно подправить, — с обидой отозвался Лука Лукич. — Я стар, меня все равно не послушаетесь…

— А я думал, что ты займешься этим делом, — удивился Викентий.

— Каким долом?

— А постройкой. Нужен такой человек, которому общество и я доверили бы построечные деньги. Почему бы тебе не заняться?

— Больше некому и некому, — поддержал Викентия Андриян.

— Православным я послужить не откажусь, — кротко ответил Лука Лукич; обиды как не бывало. — Что же, ежели старики приговорят, возьмусь. Кому-нибудь надо браться Верно, Андриян Федотыч?

— Берись, — посоветовал Фрол, — управишься.

— Викентий достал из кармана подрясника бумаги, положил на стол.

— Это строительная ведомость, — пояснил он. — Тут подсчитаны начерно расходы на постройку. Возьми бумаги, Лука Лукич, разберись.

— Я Петра в это дело впрягу. Он грамотей. Расторопен и в цифири силен.

— Украдет, — с твердостью возразил Фрол. — Петьку к тому делу не подпускай. Украдет!

— Но-но, ты!.. Знай, что болтаешь. Божьи деньги к рукам не прилипают.

— Как хочешь, Лука Лукич, но Петька украдет, — упрямился Фрол. — Наш Фомка и на долото рыбку удит. И не спорьте со мной.

— Помолчи! — прикрикнул на него Лука Лукич. — Да ежели он хоть копейку из тех денег уворует, я из него крови на сто целковых выжму. Он плутоват, да я узловат. Помолимся, что ли, отец Викентий, для начала святого дола?

Под окнами послышался звон бубенцов и топот копыт. Через несколько минут в избу вошел Улусов.

В этот день Никита Модестович получил из Питера телеграмму об окончании затянувшегося процесса и решил ехать в Дворики, чтобы подписать с лавочником Иваном Павловичем арендный договор на землю, получить деньги за три года вперед, как было условлено, и свести счеты с Лукой Лукичом.

Сняв фуражку, приветливо со всеми поздоровавшись, он подошел к Викентию под благословенье и сел на табуретку, предупредительно пододвинутую хозяином.

— Что так поздно, Никита Модестыч? — спросил Викентий.

— Должность, известно, — соболезнующе заметил Лука Лукич. — Ни тебе днем покоя, ни тебе ночью.

— Да уж, государева служба не шутка, — с издевательской почтительностью вставил Андрей Андреевич и бросил на Улусова злобный взгляд.

— Я не по службе, по своим делам. Впрочем, отчасти и по службе. — Улусов загадочно усмехнулся. — Ну, Лука Лукич, окончилась наша перепалка.