— Да.

Удивительно, но почему-то мысль о том, чтобы помешать родиться их общему ребенку, была неприятна Авроре.

— Тебе помочь?

— Да.

Авроре казалось, что стук ее сердца разносится по всей комнате, когда Николас откинул простыню, открыв ее обнаженное тело своему взгляду. Когда он коснулся ее прохладной влажной губкой, Аврора ойкнула.

Пробормотав извинения, Николас нежно раздвинул ее ноги и ввел губку ей во влагалище. Аврора вздрогнула, но затем его губы последовали за пальцами, моментально согревая ее.

Аврора вскрикнула от страсти, которую вызывал в ней Николас, и выгнулась ему навстречу. Он был словно лед и огонь одновременно… но она хотела большего.

— Николас, — прошептала она. — Войди в меня.

Аврора протянула руки навстречу Николасу, желая его со всей силой, на какую были способны ее женские инстинкты, мечтая почувствовать, как его тело прижимается к ней, ощутить его тепло, его силу. Ей хотелось, чтобы он вошел в нее.

Николас понимал, чего она хочет, и без промедления лег на нее сверху. В его глазах была страсть, когда он раздвинул ее ноги, прижимаясь к ней бедрами.

— Да, — прошептал он. — Я хочу быть единым целым с тобой всю ночь. Я хочу заснуть, не выходя из тебя, и проснуться, чувствуя, что ты рядом.

Он снова поцеловал ее и вошел в нее одним медленным движением. Аврора закрыла глаза, отдавшись чувствам.

Николас начал двигаться, постепенно ускоряя темп. Он заставил ее раздвинуть ноги еще шире, обжигая ее, входя с каждым разом все глубже и глубже.

Аврора обхватила его ногами и выгнулась вперед. На этот раз он не был нежным, но ей и не хотелось этого. Ее возбуждение все нарастало, становясь таким же сильным, как и у Николаса. Они были мужчиной и женщиной, охваченными примитивным желанием. Авроре хотелось прижаться к нему как можно крепче.

Он входил в ее разгоряченное, скользкое тело, унося Аврору в страну чувственного наслаждения и страсти. Ей хотелось плакать от избытка чувств.

Они все ускоряли ритм, пока им не стало казаться, что они вот-вот сгорят. Оба никак не могли насытиться близостью друг друга. Николас хотел, чтобы Аврора доверилась ему, не думала ни о чем, кроме него, и она уступила его желаниям. Она извивалась под ним в экстазе, впиваясь в его спину ногтями и вскрикивая каждый раз, когда он входил в нее.

Ее возбуждение наконец заставило Николаса забыть обо всем. Он задыхался, шепча что-то невнятное и целуя ее. Ему хотелось доставить ей удовольствие, хотелось обладать ею, приворожить ее силой своей страсти…

Экстаз охватил их одновременно, и оба закричали. Аврора всхлипывала, чувствуя, как по ее телу пробегают горячие волны, а Николас глухо застонал. Прижав ее к себе как можно крепче, он забылся в чувстве, носящем ее имя.

Затем они лежали, дрожа, и Николас машинально сжимал и разжимал прядь ее волос в своей руке.

То, что только что произошло между ними, было яростным и первобытным. Он никогда не испытывал ничего подобного. Николасу хотелось запрокинуть голову и завыть, словно дикое животное, торжествуя свою победу…

Он выиграл эту битву. Он победил Аврору, сломив ее сопротивление, заставив ее отдаться охватившей ее страсти. Но он еще не выиграл войну до конца — нужно было заставить Аврору полюбить его.

У Николаса было всего две недели, чтобы сделать это.

Эта ночь была лишь прелюдией ко многим часам, которые они провели вместе.

Несмотря на свои опасения, Аврора признавала, что это время было по-настоящему волшебным, в ее жизни никогда не было ничего подобного. Как и предложил Николас, они не говорили ни о прошлом, ни о будущем. Они были лишь мужчиной и женщиной, живущими в собственном раю, полном страсти и искушений.

Закрытая усадьба позволяла Авроре воплотить в жизнь самые дерзкие эротические фантазии, но они стали реальностью исключительно благодаря Николасу.

Открыв ей дверь в сказочное королевство чувственности, он дарил ей наслаждение, о котором Аврора даже не мечтала. Они проводили долгие часы вместе, удовлетворяя друг друга. Николас учил ее доставлять ему удовольствие и открыто говорить о том, что ей нравится. Под его руководством Аврора, добровольно отдаваясь страсти, постепенно забывала о пуританских правилах, навязанных ей английским обществом.

С Николасом она чувствовала себя прекрасной и желанной. Но он овладел не только ее телом, но и умом. Его разговоры были увлекательными, шутки — остроумными, а его обаяние помогало Авроре расслабиться в его присутствии.

Ник заставлял ее смеяться, заставлял ее хотеть его. Аврора никогда еще не чувствовала, что кто-то так ценит ее. Она никогда не чувствовала себя настолько свободной. Здесь она могла быть собой, не думая о последствиях.

Однако наряду с этим поведение Николаса настораживало Аврору. Он не только воплощал в жизнь некоторые отрывки из дневника, но еще и привязывал ее к себе, как это делал турецкий принц.