– Положим его на стол, – сказал Вячеслав. – Нужно осмотреть, у меня есть аптечка. Возможно, он задохнулся… – диггер разматывал прогоревшую ткань покрывала.

В образовавшейся прорехе показалось лицо Игоря. Оно, как и вся голова, было красным и покрыто прозрачными волдырями.

Дуло склонился и замер, пытаясь уловить дыхание.

– Кажется, жив, – он протянул к Игорю руки. – Нужно посмотреть, насколько обгорел.

– Осторожно! – предостерег его Вячеслав. – Нельзя отдирать прилипшие слои ткани, он может умереть от болевого шока. Сейчас я сделаю ему укол.

Диггер достал из-за пазухи коробку и вынул из нее несколько одноразовых ампул с иголками. Введя лекарство, сел, снял каску и обхватил голову руками.

– Слава, мы сможем отсюда выбраться? – спросила Полина.

– Отсюда только один выход – через который мы вошли. Там, наверху, бушует огонь. Нужно переждать несколько часов, пока все выгорит. Или когда приедут пожарники.

– А нам хватит воздуха?

– Должно хватить. Главное, чтобы выдержала дверь.

– А она выдержит?

– Должна выдержать…

Полина сняла каску, собираясь положить ее на стол. Однако, скользнув взглядом по лицу Игоря, вскрикнула:

– Он открыл глаза!

– Как ты? – Склонившись над Игорем, Дуло осветил лампочкой его лицо.

– Свет… – Воздух со свистом выходил из гортани Бекешева. – Убери свет…

Сергей Дуло снял каску.

– Почему он так говорит? – спросила Полина. – Что у него с голосом?

– Ожог верхних дыхательных путей. – Вячеслав достал из кармана фляжку и спросил у Игоря: – Пить хочешь?

Игорь закрыл глаза.

– Хочет… – догадалась Полина и, забрав из рук диггера фляжку, осторожно поднесла горлышко к губам Игоря.

– Его нужно везти в ожоговое отделение, – сказал Вячеслав. – И чем скорей, тем лучше. Только выбраться отсюда сейчас никак нельзя…

– Как думаешь, сколько придется ждать? – спросила Полина.

– Часа четыре, не меньше. Потом можно подняться наверх и посмотреть.

Они сидели в кромешной темноте. Решив поберечь батарейки, свет отключили. Все равно смотреть было не на что, оставалось только ждать…

В тишине было слышно свистящее дыхание Игоря. Вячеслав шепотом объяснил:

– Молчание – плохой признак. Если не кричит от боли, значит, у него выгорели нервные окончания. Такое бывает при очень сильных ожогах.

– Я умираю… – прохрипел Игорь Бекешев.

– Тихо, тихо. Ты не умрешь. – Сказав это, Полина ощутила внезапный прилив жалости.

– Ты кто?

– Полина Свирская.

– Сестра… Значит, следователь… тоже здесь?

– Да. – Полина пересела ближе, опасаясь, что он потеряет сознание. – Игорь, скажи, зачем убили Алину? Почему она, а не я? Почему не раньше и не поздней?

В темноте снова прозвучал хриплый шепот:

– Все изменилось… Старуха, нянечка… все рассказала… – Речь Игоря сделалась неразборчивой.

– Он бредит.

– Нет. Это он про женщину, что работала в семье Троицких, – пояснил Дуло и тут же спросил у Бекешева: – Ты говорил с ней?

– Я… хотел скрыть, промолчать… но Алина ударила меня… а я только хотел обнять… – Игорь закашлялся и, вскрикнув от боли, смолк.

– За две недели до гибели Алина ударила его по лицу, – снова пояснил диггеру Сергей и снова спросил у Игоря: – Значит, Алина умерла потому, что влепила тебе пощечину?

– Она предала…

– Кого?

– Меня…

– И за это ее убили? – спросила Полина.

– Нет… не только… ее сестра… ты должна была приехать в усадьбу…

– Для этого ты послал мне письмо?

– Да… Мы искали… Алина не знала… Осталась только ты… Только ты могла найти дневник… Ты должна была пройти весь путь… и мы указали его тебе… Она должна была умереть…

– Но это была казнь… – Полина непроизвольно всхлипнула.

– Ритуал… – Игорь умолк, но, отдышавшись, продолжил: – За тобой следили… собирали информацию… просматривали почту… слушали телефонные разговоры…

– Какая гадость! – не сдержалась Полина. – Это все равно что заглядывать под женскую юбку.

– И… надо сказать… так же… увлекательно… – прошептал Бекешев.