Шрифт:
– Ни фига себе спецэффекты…
– Помолчи, Семочкин. Гвоздем была прибита шапочка. По-видимому, чтобы не потерялась. Почему для убийцы было важно, как будет выглядеть жертва, когда ее найдут? На этот вопрос нужно найти ответ. В местной гостинице нам забронированы номера, но спать сегодня вряд ли придется. Филиппов, тебе необходимо еще раз встретиться с рыбаком, который обнаружил убитую. Рахимов вместе с участковым опрашивает местных жителей. Особое внимание обратить на приезжих, а значит, поговорить с администратором гостиницы. Семочкин, ты поедешь в Александров. После доклада – мухой назад. Да, и не забудь прихватить костюмера, он там, в коридоре. В дом к утопленнице поеду я сам. Необходимо провести опознание и оформить документы. Как, говоришь, ее фамилия?
– Бекешева. Алина Бекешева. – Рахимов снова закашлялся.
– Следующий сбор завтра в восемь. Связь – по мобильному. Обращаю ваше внимание: связь доступна, но не везде. Рахимов! Адрес бекешевской усадьбы…
– Да нет там никакого адреса. Лучше нарисую.
Спустя несколько секунд он протянул листок, вырванный из блокнота:
– На сто двадцать первом километре – цивильный съезд к усадьбе. Дорога сама приведет.
Сергей Дуло подошел к столу.
– У меня все. До связи.
Дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась голова Грачева:
– Сергей… не знаю, как вас по батюшке…
– Васильевич, – сказал Дуло.
– Сергей Васильевич, позвольте, Христа ради, еще раз подержать в руках…
– Прошу! – Широким жестом следователь пригласил его войти. – Мы уже закончили. Взгляните еще раз. Через несколько минут одежду повезут в управление, в Александров. Кстати, у вас есть возможность добраться до дома той же машиной.
– Постойте! – Валентин Анатольевич страшно заволновался. – Вы отвезете эти потрясающие раритеты в управление? И какова их дальнейшая судьба?
Дуло пожал плечами.
– Отправят в хранилище. Потом, возможно, на экспертизу в Москву. Но сначала упакуют: печать, скрепки, сопроводиловка. Все как полагается.
– Опять в полиэтиленовый мешок сунут? – Старик стиснул зубы, на его глаза навернулись слезы. – Вы хоть представляете, с какими ценностями имеете дело? Этим, как вы изволили выразиться, «тряпкам» цены нет! А вы их сырыми в мешок?!
– Ну что вы, их простирнут и повесят сушиться. Над пультом в дежурном отделении. – В глазах следователя промелькнула ирония.
– Шутить изволите… – Грачев обвел кабинет несчастными глазами, как будто взывая к благоразумию присутствующих. – Вы совершаете страшное преступление.
– Хорошо, что предлагаете вы? – Сергей Дуло шагнул к вешалке и снял с крючка свою куртку.
– Одежду необходимо высушить.
– Здесь некому этим заниматься.
– Тогда позвольте мне.
– Вы что же, домой не поедете? В Прилуцке останетесь?
– До тех пор, пока не спасу экспонаты.
– Хочу заметить, что экспонатами одежда еще не стала. В настоящий момент это вещдоки. Вещественные доказательства по делу об убийстве женщины. И если вы правильно определили возраст одежды, возможно, за этим что-то кроется.
– Итак, вы не разрешаете мне остаться? Учтите, потомки такого варварства не простят!
– Бросьте! – Следователь сердито натянул на себя куртку. – Потомки… С потомками мы разберемся. С подонками получается, а уж с потомками – легко. – Взглянув на поникшего старика, Сергей Дуло неожиданно смягчился. – Хорошо, оставайтесь. Делайте что считаете необходимым. Днем раньше отправим или днем позже… Где собираетесь ночевать?
Грачев на мгновение растерялся, но участковый его выручил:
– Да хотя бы здесь, на диване. Жестковат, конечно, но я и сам иногда часок-другой на нем… – Порошин не договорил.
– Благодарю! – воскликнул Грачев.
– И запомните, участковый, – серьезно заметил следователь, отчего Порошин виновато пригнулся. – Потомки вас не забудут!
Глава 7
В орбите военных действий
Заперев машину, Полина перебралась через упавший ствол березы и дальше пошла пешком. Глаза постепенно привыкли к темноте. Деревенское кладбище осталось позади, и теперь было совсем не страшно. Однако в душе поселилось неприятное чувство вины, которое вдруг материализовалось в совершенно конкретный вопрос:
«Когда я в последний раз была на могиле матери? Полгода назад. Кажется».
Остановившись, Полина вдруг поняла, что прошел уже год. Совершенно не заметила, как пролетело время.
«Понятное дело, работа…»
Теперь трудно было вспомнить, в какой момент своей жизни она наконец избавилась от этой страшной зависимости. А ведь когда-то ходила на могилу матери каждый день.
Ей было семнадцать, когда мама умерла от рака. Умерла тихо, почти не страдала. Или скрывала, что страдает. Она была врачом и наверняка знала, сколько ей отпущено.