И, не дожидаясь ответа, Жданов поспешно спустился на первый этаж.

Скоро раздался его голос снизу:

— Спускайтесь, Георгий Константинович, жду вас.

Они вышли во двор. Небо все еще пламенело. Розовый отблеск отражался в темных, плотно зашторенных изнутри окнах Смольного.

Стук метронома, ясно различимый, когда они вышли из флигеля, внезапно оборвался, и почти одновременно где-то совсем неподалеку раздался грохот орудийного разрыва.

И тотчас же метроном застучал лихорадочно быстро. На фоне этих частых ударов разнесся голос диктора:

— Граждане! Район подвергается артиллерийскому обстрелу!.. Граждане…

— Снова бьют по городу, мерзавцы! — со злобой сказал Жданов.

Жуков ничего не ответил.

Они вошли в подъезд.

— Куда вы, ведь обстрел! — сказал Жуков, видя, что Жданов намерен идти в свой кабинет.

— А… черт с ним! — махнул рукой Жданов.

— Нет, — твердо сказал Жуков, — нам этот орудийный аккомпанемент ни к чему. Мешает работать. Пойдемте вниз.

И он первым повернул налево, к двери, ведущей в бомбоубежище.

Они спустились вниз, миновали переговорный пункт, прошли по узкому коридору мимо плотно прикрытых дверей, ведущих в помещения отделов штаба фронта. В конце коридора путь преграждала тяжелая, металлическая дверь. Жуков с силой потянул ее на себя. Узкая, тускло освещенная двухмаршевая лестница вела еще ниже, туда, где располагались кабинеты членов Военного совета, работавших здесь во время воздушных налетов и артиллерийских обстрелов кварталов, прилегающих непосредственно к Смольному.

Кабинетом Жданову служила маленькая, двенадцатиметровая комната. Справа от входа стояла застеленная серым солдатским одеялом койка. Тускло светили две лампочки без абажуров, ввинченные в патроны на стенах. Из этой комнаты другая дверь вела в узенький полутемный тамбур, соединяющий кабинеты Жданова и Жукова.

— Останемся здесь? — сказал Жданов, не то спрашивая, не то предлагая.

Жуков молча опустился на стул и нажал кнопку звонка.

Через несколько секунд появился помощник Жданова, полковой комиссар Кузнецов.

Увидев за столом Жукова, он удивленно посмотрел на командующего, но тут заметил сидящего справа на койке Жданова и повернулся к нему.

— Вызовите сюда Федюнинского! — приказал Жуков, глядя Кузнецову в спину. — Он или где-то здесь, или наверху, в моей приемной.

— Да, да, пожалуйста, — кивнул Жданов. — И Васнецова попросите сюда.

Васнецов появился тотчас же.

— Сергей Афанасьевич, — обратился к нему Жданов, едва тот переступил порог, — на участке сорок второй создалось критическое положение.

— Знаю, — коротко ответил Васнецов, — час тому назад заходил в оперативный отдел.

— У Георгия Константиновича есть конкретное предложение, — продолжал Жданов. — Но прежде чем обсудить его, надо выслушать Федюнинского. Он только что вернулся от Иванова. Сейчас зайдет. Садитесь.

Прошло еще немного времени, и на пороге, почти касаясь головой низкой, обитой железом дверной притолоки, появился генерал-майор Федюнинский. Его усталое лицо было мертвенно-бледным. Однако он был чисто выбрит, а щеточка усов аккуратно подстрижена.

— Входи и докладывай Военному совету, что видел в сорок второй, — сухо приказал Жуков.

Федюнинский сделал два шага вперед и стоял теперь так, что мог обращаться одновременно к Жукову, Жданову и Васнецову.

— Видите ли, товарищ Федюнинский, — пояснил Жданов, — нам с товарищем Васнецовым хотелось бы самим услышать и оценить то, что вы уже докладывали Георгию Константиновичу.

— По приказу командующего, — начал Федюнинский, — я выехал…

— Давай коротко! — прервал его Жуков. — Зачем и куда выезжал, всем известно. Докладывай, что там происходит.

— Слушаюсь, — слегка наклоняя голову, сказал Федюнинский. — Во время моего пребывания на КП сорок второй шли ожесточенные бои от Урицка до окраин деревни Пулково. Видимо, немецкая группировка получила дополнительные резервы. К ночи, когда я решил вернуться в Ленинград, противник бросил крупные танковые силы в стык сорок второй и восьмой армий. Генерал Иванов обратился ко мне за разрешением перенести свой КП севернее, то есть ближе к Ленинграду. Я запретил, исходя из того, что…