Шрифт:
– Юриспруденция меня не интересует, – заявил юный Профессор Овца.
– Ну, что ж... Тогда иди в музыканты! – сказал на это его отец. – В конце концов, можно позволить в роду и одного отпрыска – музыканта.
– Музыка меня тоже не интересует, – ответил Профессор Овца.
Отец очень долго молчал.
– В таком случае, – промолвил он наконец, – какой путь ты бы сам себе пожелал?
– Меня интересует сельское хозяйство. Хочу изучать вопросы аграрной политики.
– Будь по-твоему, – изрек отец после долгой паузы. Нрава сын был кроткого и простодушного, но все знали – от однажды сделанных заявлений не отступался ни при каких обстоятельствах. Даже слово родного отца не смогло бы ничего изменить. На следующий год Профессор Овца поступил, как и задумывал, на сельскохозяйственный факультет Токийского Императорского университета. И в университетских стенах его одаренность не угасала. У всех, включая профессуру, он просто не сходил с языка. Юноша опережал в успехах всех своих однокашников, но несмотря на это пользовался среди них отличной репутацией. С какой стороны ни посмотри – его исключительность ни у кого не вызывала ни сомнений, ни раздражения. К мирским утехам он интереса не питал, в свободное время читал книги, начитавшись же – уединялся в тихом садике и играл на скрипке. С кармана его студенческого сюртука неизменно свисала цепочка от золотых часов. С отличием закончив университет, молодой человек как исключительно одаренная личность был распределен в Министерство сельского хозяйства и лесоводства. Свой выпускной диплом он посвятил, ни много ни мало, разработке «концепции комплексного развития сельского хозяйства Японии, Кореи и Тайваня»; и хотя идеи его грешили известной утопичностью, некоторое время о них поговаривали в свете. Проработав в министерстве два года, Профессор Овца окончательно созрел как ученый – и был отправлен на Корейский полуостров изучать проблемы местного рисоводства. Находясь там, он разработал «План-проект рисоводческой политики для Корейского полуострова», который был одобрен правительством и утвержден к выполнению.
В 1934 году Профессора отозвали в Токио, где ему был присвоен чин генерал-лейтенанта и предъявлена повестка о призыве в армию. Командование поручило молодому генералу разработать «Систему натурального хозяйства для самообеспечения японской армии мясом и шерстью овец в условиях боевого развертывания на равнинах Северного Китая». Так Профессор Овца впервые занялся овцами. Организовав регулярные поставки японских, маньчжурских и монгольских овец для армейских нужд, весной следующего года молодой генерал отправился с экспедицией в Маньчжурию «для изучения ситуации на местах». Именно с этих пор началось его сокрушительное падение.
Всю весну 1935 года жизнь в лагере протекала без происшествий. Происшествие случилось в июле. Сказав, что хочет проверить «условия жизни местных овец», Профессор Овца сел на лошадь, уехал в сопки и там исчез. Ни на третьи, ни на четвертые сутки пропавший не появлялся. Прикомандированная к отряду группа военной разведки сбилась с ног, прочесывая окрестности, но все было безрезультатно. Решили, что генерала либо задрали волки, либо пленили повстанцы. И лишь неделю спустя, когда решено было прекратить бесплодные поиски, Профессор Овца, весь оборванный и изможденный, появился в лагере перед самым заходом солнца. От него остались одни кожа да кости, щеки ввалились – и только глаза, широко распахнутые, горели ярким безумным огнем. Лошади при нем не было, пропали и золотые часы. Причину своего исчезновения он так и объяснил – сгинула лошадь, и он заблудился в лесу; звучало это достаточно правдоподобно, все поверили ему и успокоились.
Однако месяц спустя по штабу пополз очень странный слух. Слух о том, будто бы генерал, скитаясь по лесам, «вступил в особую связь» с овцой. К чему конкретно сводилась эта «особая связь», не мог объяснить никто. Кончилось тем, что начальство вызвало его к себе в кабинет и провело «собеседование». Колониальное государство – не то место, где можно игнорировать слухи.
– Это правда, что ты вступал в «особую связь» с овцой? – спросило начальство.
– Так точно. Вступал.
Дальнейший диалог звучал следующим образом.
В: – Что такое «особая связь»? Половой акт?
О: – Никак нет.
В: – Изволь объясниться.
О: – Психическое соитие.
В: – Это не объяснение.
О: – Трудно найти точный термин. «Обмен душами» – пожалуй, наиболее близкое определение.
В: – Ты хочешь сказать, что обменялся душами с овцой?
О: – Так точно.
В: – Значит, всю неделю, пока тебя искала военная разведка, ты обменивался душами с овцой?
О: – Так точно.
В: – Ты не считаешь это нарушением служебного долга?
О: – Мой долг – изучать овец.
В: – В изучение овец не входит задача обмена душами! Тебе следует быть осмотрительнее. Ты был гордостью Императорского университета. В Министерстве тобой до сих пор все тоже были довольны. Если не наделаешь глупостей – станешь одним из тех, кто двигает сельскохозяйственную политику всего Дальнего Востока. Помни об этом!
О: – Слушаюсь.
В: – Про «обмен душами» приказываю забыть. Овца – обыкновенная скотина.
О: – Это забыть невозможно.
В: – Изволь объясниться.
О: – Овца – у меня внутри.
В: – Это не объяснение.
О: – По-другому объяснить невозможно.
В феврале 1936 года Профессора Овцу отозвали на родину, еще несколько раз провели с ним подобные «собеседования» – и определили на работу в министерский архив. Работа его заключалась теперь в составлении описей к документам и поддержании порядка на стеллажах. Иными словами, от пирога дальневосточного сельского хозяйства его тарелку убрали.