Шрифт:
На рассвете 27 октября красные перешли вброд Сиваш и обошли с юга бригаду генерала Венкова. Не имея на всех винтовках штыков, казаки дрались львами; одна треть бригады погибла в этом неравном бою и, лишенная возможности принять открытый штыковой бой, начала отходить, неся на руках своих раненых. Нужно сказать, что бригада генерала Венкова несколько раз сбивала пехоту противника с южного берега Сиваша, но красные, усиливая свои позиции новыми частями, занимали южный берег.
Надо иметь в виду, что повсюду в этом районе глубина реки доходила лишь до колена человека среднего роста, а наших проволочных заграждений нигде не было!
Как потом выяснилось, глубина воды измерялась только у Чонгарского моста, где она действительно была выше всадника, а что касается фундаментальных установок тяжелой артиллерии, то они походили на детские сооружения, а сама тяжелая артиллерия действовала с ограниченным числом снарядов.
Одновременно с натиском на Кубанскую бригаду красные заняли в лоб наши позиции на Перекопе. Части не в силах задержать противника и начали отступать на этом участке — это было началом общего отступления на юг. Тылом овладела паника.
28 октября я получил приказ об отходе на Феодосию и план эвакуации Крыма. По этому плану для всех кубанцев была назначена посадка на пароходы с указанием, что пароход «Аскольд» должен быть уступлен под раненых и для эвакуации казенных учреждений в Феодосии.
Отдав приказ пехоте идти форсированным маршем к Феодосии, я с конницей (конвойная команда и Запорожский дивизион) спешно двинулся в город, куда и прибыл 29 октября в полдень. Здесь я застал полное столпотворение, — в город стекались все тылы правого фланга нашей армии (пехота 6-й дивизии, танковые части с танками, резервные, запасные и формирующиеся конные части генерала Барбовича [89] и др.). Улицы Феодосии были совершенно забиты брошенными подводами, колясками, тачанками и бродящими, покинутыми верховыми лошадьми. На пристани нельзя было пробиться к пароходам, которые были перегружены людьми всевозможных частей и беженцами.
89
Барбович Иван Гаврилович — р. 27 января 1874 г. в Полтавской губ., сын офицера. Окончил Елисаветградское кавалерийское юнкерское училище (1896). В Великой войне полковник (1916), георгиевский кавалер, командир 10-го гусарского Ингерманландского полка (1917). В Добровольческой армии и ВСЮР, командир кавалерийского отряда (1918), 2-го конного генерала Дроздовского полка (с 1 марта 1919 г.), начальник 2-й кавалерийской дивизии, генерал-майор (11 декабря 1919 г.), в Русской Армии начальник 1-й кавалерийской дивизии, командир Сводного корпуса (с 7 июля 1920 г.), орден Святого Николая Чудотворца 2-й ст., генерал-лейтенант (19 июля 1920 г.), в Галлиполи начальник 1-й кавалерийской дивизии. В эмиграции в Югославии, начальник 4-го отдела РОВС (21 января 1933 г.), умер в Мюнхене 21 марта 1947 г.
По плану для Феодосии было назначено пять пароходов («Владимир», «Дон», «Аскольд» и еще два) с хорошим водоизмещением, но в них был погружен уголь для Керчи, куда они и ушли, с тем чтобы спешно выгрузить там уголь и прийти в Феодосию обратно. Вместо пяти пароходов, первоначально мне данных, я имел в распоряжении лишь два — «Дон» и «Владимир», так как «Аскольд» был выделен под раненых и учреждения.
Чтобы подойти к пароходам, мне пришлось применить силу юнкеров Алексеевского и Константиновского училищ и Запорожского дивизиона. Очистив пристань и разгрузив «Дон» и «Владимир», я вновь приказал начать погрузку их под наблюдением назначенных комендантов. К вечеру подошел Кубанский партизанский пеший полк и некоторые части генерала Цыганка, который сам с остальными пехотными частями почему-то задержался у села Владимирова, куда я ему и отправил приказ немедленно идти к берегу, в Феодосию.
В город беспрестанно прибывали все новые партии чинов и части, которые должны были производить посадку в других пунктах. Посадить всех прибывших сюда не представлялось возможным, а потому мной был отдан приказ, чтобы все своевольно прибывшие в Феодосию разобрали перевозочные средства, от которых я смог освободить лишь главную для движения улицу города, вывезя все с этой улицы за город.
Многие не потерявшие дисциплину группы и небольшие части, выполняя мой приказ, доехали все-таки до пунктов своих посадок. Тогда же дан приказ генералу Цыганку (в село Владимировка) по пути к городу не допускать других к Феодосии, а направлять их к своим указанным пунктам. О конной Кубанской дивизии (генерал Дейнега [90] ) до вечера 29 октября я сведений не имел и терялся в догадках о месте ее нахождения.
90
Дейнега Лев Минич — р. в 1981 г., казак ст. Черниговской ККВ. Окончил Оренбургское казачье училище (1912). В Великой войне подъесаул 1-го Уманского бригадира Головатого полка ККВ, командир партизанской сотни, Георгиевское оружие (7 января 1916 г.). В Добровольческой армии и ВСЮР, войсковой старшина, командир полка, затем полковник, командир Линейной бригады (1920), в Русской Армии генерал-майор, о. Лемнос. В эмиграции в Югославии, умер 20 апреля 1947 г.
29 октября вечером я связался по радио с генералом Врангелем, донес ему о катастрофическом положении в Феодосии и о неприбывших двух пароходах ко мне; просил его отдать распоряжение генералу Абрамову не задерживать пароходы, предназначенные для кубанцев, у себя. В свою очередь просил генерала Абрамова по радио спешно отправить ко мне пароходы, хотя бы и к утру.
30 октября их не было в Феодосии. Посадка на «Дон» и «Владимир» шла в установленном порядке, и к вечеру пароходы были загружены до отказа, людям нельзя было сидеть, все стояли. Пристань была по-прежнему забита чинами различных частей, беженцами и остальными. Оставались непогруженными части кубанской пехоты генерала Цыганка и Кубанской конной дивизии генерала Дейнеги, которая, как это я, наконец, узнал, находилась в арьергарде всех частей, отступающих через Симферополь. И здесь не обошлось без эксплуатации казаков — оторвали от посадки дивизию для того, чтобы она прикрывала противоположное своему направление, тогда как там, в том направлении, находилась вся конница генерала Барбовича, которая под прикрытием моей Кубанской дивизии раньше всех погрузилась в своем пункте.
Имея сведения, что мои пароходы из Керчи до вечера 30 октября не отпущены, я сообщил генералу Абрамову, что свою конную дивизию и пехоту направляю для посадки в Керчь на пароходы, предзначенные для кубанцев, так как в Феодосии погрузить их за неимением мест нельзя. Генералу Цыганку приказал дождаться во Владимировке генерала Дейнегу и с ним вместе уже идти в Керчь. Такое распоряжение отдал потому, что мне доложили — генерал Абрамов мои пароходы отпускать из Керчи не хочет.
О своем распоряжении доложил генералу Врангелю по радио и впервые упрекнул его в непослушании ему подчиненных генералов, которые забирают пароходы не для участников нашего движения и мне данных кубанцев, а для других. На пристань в Феодосию прибывали все новые и новые партии частей, чьи командиры вовсе не знали, куда им деваться и где их погрузка. Некоторых из этих партий удалось уговорить отправиться к своим пунктам на подводах.
Одной из задач, данных мне генералом Врангелем, была приведение в негодное состояние машин и клише экспедиции заготовления государственных бумаг, что и было выполнено 30 октября.
Что меня поразило при эвакуации Феодосии, так это наличие там массы танков и тяжелой артиллерии еще за день до моего прибытия. Это свидельствует о том, что эти части на фронте не были, — для чего же они существовали и формировались? Почему эти части не были выдвинуты на Перекоп и к Сивашу после военного совета и не упоминались в плане генерала Шатилова? Танки и тяжелая артиллерия были свалены с пристани в море по моему приказу, некоторых чинов этих частей пришлось, в силу необходимости, погрузить, но большинство из них отправились на конных подводах к своим пунктам назначения.