Вот небольшой рассказ: "День окончился и наступило утро. Поезд мчался вдохновенно. "Мне остается только жениться, - подумала Герань.
– Жена холостяка - так будут звать меня теперь. И бог с ними. Их мнение - звук запаха. Плевать. Лучше стану сочинять квадрат".

Вероятно, этот рассказ показался вам немного странным. Если изучить его внимательно, открывается множество несообразностей. После дня утро не может наступить, только вечер или грубее - ночь. Поезд не может мчаться вдохновенно; вдохновенно действует лишь одушевленное лицо, а поезд - машина. Герань - существительное женского рода, ей нельзя жениться, в крайнем случае, она может выйти замуж, хотя, с другой, смысловой, стороны, герань - цветок, так что речь о ее замужестве бессмысленна.

Но даже если б она вышла замуж, никому бы не пришло в голову звать ее "женой холостяка", ибо у холостяка есть все, что угодно, - и квартира, и деньги, и свобода, но жены у него нет по определению.

А "звук запаха"? Легко логически доказать, что это противоестественное сочетание.

Пожалуй, единственное, с чем можно примириться, - идея "сочинять квадрат". Разве квадрат хуже поэмы или симфонии? Вы возразите, быть может, что квадрат незачем сочинять, он всем известен, тривиален, а "сочинять" - значит создавать нетривиальное. Но мы тогда столкнемся со сложнейшей проблемой: как машине отличить тривиальное от нетривиального? Требуется особая тонкость компьютерной модели внешнего мира.

Чтобы ЭВМ поняла странность рассказа, она должна знать о смене дня и ночи, о семейных отношениях, об одушевленных и неодушевленных предметах, о творчестве и о многом другом. Машине необходимы знания о внешнем мире, модель внешнего мира. Преодолев огромные трудности, мы дадим машине эти знания, и что же тогда?

Тогда компьютер, молниеносно прочитав рассказ и разжевав его до деталей, отпечатает: "Бессмыслица, ахинея и чушь".

Согласитесь ли вы с умной машиной, читатель? Она вроде бы и права: рассказ (раскрою секрет) составлен из предложений, которые лингвисты приводят как примеры бессмыслицы. Каждая фраза рассказа заведомо бессмысленна (кроме двух: "И бог с ними" и "Плевать" - нормальные фразы). Л рассказ в целом, а его предложения в контексте?,,

Я давал читать историю Герани многим людям, и почти все они говорили, что в рассказе есть свой смысл. Молодая сотрудница автора приводила такие резоны

– После дня сразу наступило утро потому, что она была очень взволнована и очень сосредоточена на своих несчастьях. Вечер и ночь промчались, а девушка и не заметила.

– Какая девушка?

– Ну, Герань эта. У нее личные трудности. Она говорит "жениться" не случайно, здесь ирония и горечь. Холостяк закоренелый не хочет на ней жениться, девушка страдает, ищет утешения. Квадрат сочинять надумала от безысходности.

– Как вы себе представляете "сочинение квадрата"?

– Ну, не знаю: по-разному можно. Скажем, это не простой квадрат... Бывает, я где-то читала, магический квадрат, она его и сочиняет. Или здесь совсем другое. Случаются же в жизни треугольники: муж, жена и любимая женщина. Ее "холостяк", наверное, женат, а еще дружит с ней, а у нее есть другой жених, нелюбимый. Получается квадрат. Она думает, что это квадрат, и хочет в нем разобраться. Ну а манера говорить у нее сложная: "звук запаха", "сочинять квадрат". Она, наверное, искусствовед, ваша Герань.

Вот сколь велик соблазн контекста, его магичность, его притягательность. Он превратил набор бессмысленных фраз в житейскую историю, в рассказ.

Рассказ с его начальной ситуацией - расставленными фигурами богов, демонов и людей, с маршрутом через ситуацию, с конечным положением вещей, рассказ, именуемый ритуалом, сагой, мифом, сказкой, историей, - этот рассказ сопровождает все человечество и каждого человека от их самых юных дней.

Люди изощрены в придумывании рассказов и в их понимании, владеют приемами развития, остановки, переключения, извлечения смыслов, многих смыслов, несколько семантических слоев, из которых состоит пирог-рассказ. Чацкий когда-то видел в жителях грибо-едовской Москвы "рассказчиков неукротимых, дряхлеющих над выдумками, вздором".

Александр Андреевич издевался; но люди, все люди без исключения, вправду неукротимые рассказчики, они становились людьми, рассказывая. Их язык, наш с вами естественный язык, идеально приспособлен для рассказов в прозе или в стихах.

Прочтите, пожалуйста, маленький, всего в четыре строчки, стихотворный рассказ:

Идеи зеленые яростно спят,

Ворочаются в голове,

Бесцветные, скачут опять и опять

Кузнечиками по траве.

Вы узнали, конечно, разгромленную нами за бессмысленность фразу: "Бесцветные зеленые идеи яростно спят". Видите, теперь она обрела смысл, войдя в тело рассказа.

Думаю, о первой способности естественного языка, о его поразительном свойстве контекстности сказано достаточно.

Теперь способность № 2 - умение языка стать выше самого себя. В былые времена барон Мюнхгаузен хвастал, что он сам себя вытащил из болота за волосы. Барон скорее всего врал; где ему с таким справиться, а язык справляется.

Когда один собеседник не понимает другого, он задает вопросы, направленные на прояснение темных слов и выражений.

Мужской разговор, дамский щебет, дискуссия профессионалов, дружеский треп, дипломатические переговоры - все разнообразнейшие виды человеческого общения не обходятся без этих: "Что вы имеете в виду?" и "Вы понимаете, что я имею в виду!"