Поразительная вещь: русская власть, очищенная от собственности, использовала капиталистические механизмы, чтобы реализовать себя как антисистемный капитализм. С другой стороны, левый якобинский проект Модерна смог реализоваться только на русской почве, где уже была готова для этого власть, способная очиститься от собственности. Но эту русскую власть подготовили четыре века русской истории.

Вот эта диалектика взаимодействия русской истории и истории Запада, капитализма и породила советский коммунизм. Коммунизм — это порождение не только русской истории. У коммунизма два «отца», или можно говорить о двух «матерях», как угодно, — это западный капитализм и русское самодержавие. Но возник он на отрицании и того и другого — это двойное отрицание. Поэтому о коммунизм как о теоретическую проблему истории обломали зубы множество маститых теоретиков. Здесь нужна теория более высокого уровня, чем для анализа только России или только капитализма.

Следующее противоречие: номенклатура — господствующая группа без собственности. А следовательно, ранжироваться она должна по объёму власти отдельного представителя и положенного ему по рангу объёма и уровня потребления. Номенклатура — это господствующая группа, чьё потребление носит иерархически-ранжированный характер. Секретарь райкома может себе позволить тото, то-то и то-то. И только если он передвигается выше, то сможет позволить себе чуть-чуть больше. И очень жёсткий контроль над потреблением элиты, который со временем, естественно, размывался. А с ним размывалась и система.

Наконец, последнее противоречие между великодержавным статусом и сырьевой специализацией: Советский Союз к 37-му году, в том числе с помощью Рокфеллеров, стремившихся к прибыли, добился ситуации военнопромышленной автаркии по отношению к капиталистическому миру.

Да-да, именно Рокфеллеры профинансировали нам за бакинскую и грозненскую нефть наши пятилетки. А куда им было деваться, если директор Центробанка Великобритании Монтегю Норман закрыл от внешнего мира (прежде всего от Америки) Британскую империю, т. е. 25 % мирового рынка? Естественно, Рокфеллеры не от хорошей жизни профинансировали наши пятилетки и тем самым, кстати, усилили свою позицию по отношению к Ротшильдам.

Без жёсткого контроля над правящим слоем (вплоть до потребления), без ликвидации «пятой колонны», без создания ВПК невозможно было бы выиграть Великую Отечественную войну. Собственно, все так называемые «репрессии 30-х годов» нужно рассматривать под углом установления контроля прежде всего над элитой. Да, в тюрьмы шла не только элита, но есть поговорка: «Когда паны дерутся — у холопов чубы трещат». Увы, жизнь так устроена. Было бы странно, если было бы по-другому. Но по-другому не бывает нигде.

А. Фефелов: — Надо сказать, что именно дети этой элиты, собственно говоря, и создали миф о самом страшном 37-м годе.

А.И. Фурсов: — Да. Это Антонов-Овсеенко, Пятницкий и другие. И по-человечески это понятно, потому что уничтожили их родителей.

Только нужно помнить, что их родители были, как правило, левые глобалисты, которые обвиняли Сталина в отходе от идеалов мировой революции. Но Сталину и большой системе «Россия» не нужна была мировая революция, им нужна была Красная империя. Сталин играл в другие игры. С точки зрения политических идеалов тех людей, которых он отправлял на цугундер, понятно: Сталин кровавый тиран. Но нужны ли были эти люди России? Все эти коминтерновцы, которые приехали из других стран. Им на Россию было наплевать, им нужна была мировая революция.

Я понимаю, что это светлый идеал, но пусть этот светлый идеал реализуется не за русский счёт.

А. Фефелов: — Но, тем не менее, Советский Союз прошёл ряд трансформаций, в том числе и после смерти Сталина.

А.И. Фурсов: — Безусловно. Вот смотрите.

В 30-е годы Советский Союз благодаря системе, которая сняла противоречия самодержавия, и за счёт этой мощной энергии отрицания и капитализма и самодержавия отстроил ВПК, в первой половине 40-х годов сломал хребет Гитлеру, и за 10 лет СССР восстановился и превратился в сверхдержаву с атомным оружием.

О середине 50-х годов можно сказать словами из «Сказки о Мальчише-Кибальчише»: «Всё хорошо, да что-то нехорошо». Советский Союз поднялся в середине 50-х годов в качестве сверхдержавы, и именно в середине 50-х годов начал тикать тот механизм, который привёл Советский Союз к разрушению. Разрушение Советского Союза не было необходимым, но оно, безусловно, было закономерным.

Здесь не место подробно говорить о базовых противоречиях советского общества. Я когда-то описал их в опубликованной ещё в 1991 году работе «Кратократия: социальная природа советского общества». Сейчас просто отмечу, что было несколько базовых противоречий советского общества, как у любого общества.

Любое общество движимо противоречиями, и эти противоречия на рубеже 60-70-х годов обострились, то есть Советский Союз вошёл в зону структурного кризиса. Но здесь мы опять должны обратить внимание на то, что происходило в капиталистической системе. Выше я говорил об интересах «мировой верхушки» в начале XX века, этого наднационального субъекта, а он никуда не делся, более того, в послевоенный период он укрепился.

Во второй половине 40-х годов, сразу в послевоенный период, в мировой капиталистической системе оформилась новая хищная молодая фракция капиталистического класса — корпоратократия. И если государственномонополистический капитализм был готов сосуществовать с Советским Союзом, с системным антикапиталиэмом, то корпоратократия в силу своей глобальной ориентации не собиралась это делать. Она стремилась к экспансии без границ. А как бы навстречу этой экспансии шло стремление советской номенклатуры интегрироваться в мировую систему.