Шрифт:
— Да пошлет Господь Бог вам такую удачу! — прошептал бискуп. — Вот когда святейший отец возрадуется!
Стоявший возле Биргера секретарь с гусиным пером за ухом уже приготовил дощечку и лист пергамента. Биргер сказал:
— Напиши так: «Князь Александер! Если можешь — сопротивляйся! Но я уже здесь и пленю землю твою!»
Ярл подписал широким росчерком свое имя, секретарь свернул письмо в трубку и завязал шнурком с синей восковой печатью на его конце.
Воины приволокли к шатру двух отчаянно упиравшихся русских новгородских охотников, захваченных в лесу.
Переводчик старался их успокоить:
— Идите смело, ничего не бойтесь! Воевода свейский по своей великой милости вас сейчас отпустит на волю, но приказывает быстро бежать в Новгород и там передать это письмо в собственные руки князя Новгородского Александера. Знаете ли вы его?
— Как же не знать! Александр Ярославич — грозные очи! Молодой еще, а дюже строгий; чуть что не по нем — берегись, всю душу вытряхнет.
Переводчик небрежно заметил:
— Нам-то князь Александер не страшен.
— В собственные руки князя эту грамоту передадим!
Ярл Биргер немедленно подозвал трех шведских воинов и приказал:
— Проводите этих разбойников до первого русского селения и там, не заходя в селение, их отпустите, не причинив никакого вреда. Постарайтесь остаться незамеченными и поскорее возвращайтесь.
Русские пленные в сопровождении охраны быстро зашагали по лесной тропинке.
41
Скальд — народный певец.
Шведские корабли, слегка покачиваясь, растянулись вдоль берега Невы. Никто из шведов не ожидал нападения на их грозное войско. Они спустились по сходням на берег и со смехом и прибаутками стали разводить костры. Все чувствовали себя радостно, отдыхая после сильной качки на бурном море, говорили о предстоящем походе на богатый Новгород и о той несметной добыче, которую каждый там захватит и привезет домой.
Одни рубили сучья, варили в котелках обед, другие купались в реке и стирали белье, развешивая на кустах рубахи и полосатые шерстяные чулки. Кое-где слышались песни и веселый смех.
Несколько воинов разводили огонь близ малинового шатра с золотой маковкой.
Мальчик-слуга Биргера вычистил высокие желтые сапоги с золотыми шпорами и повесил их неподалеку на вбитых колышках.
Задымили костры. Возле старого скальда, усевшегося с гуслями под огромной вековой сосной, собралось особенно много воинов, чтобы послушать древние саги [42] о смелых предках — норманнских викингах-мореходах, совершавших дерзкие набеги на далекие земли.
Слегка хрипловатым голосом старик запел о знаменитом разбойнике Гере Педере:
42
Сага — древняя шведская и норвежская былина, песня про старину.
К певцу быстро подошел Биргер и сердито закричал:
— Ты что это похоронную песню завел, глупый старик! Мы пришли сюда для славной победы, для разгула и веселья. Спой другую песню, веселую, а не каркай, как зловещий ворон, иначе я разобью твою дурацкую голову!
Испуганный скальд уронил зазвеневшие гусли и, заикаясь, сказал:
— Отцы и деды нас так учили! Прости, но я пою только старые песни.
— Найдутся у нас певцы, которые споют получше тебя! Эй, Кнут Андерсен, где ты?
— Сейчас, мой господин! — откликнулся чей-то голос.
Пожилой воин с висячими седыми усами поднялся из задних рядов и прошел вперед, шагая через лежавших. Андерсен сел на корень старой сосны близ только что певшего скальда.
Ярл Биргер опустился на складной ременчатый стул, принесенный слугой, и приказал:
— Спой-ка нам песню про нашу близкую победу над русскими медведями в устье Невы!
Андерсен протянул руку к первому певцу:
— А ну-ка, Густав, передай мне твои гусли!
Зазвучали переборы струн под ловкими пальцами, и Андерсен начал петь, сохраняя знакомый всем напев древней саги:
Я вышел из детства суров, нелюдим, Уже насчитал девятнадцать я зим. Блистает мой меч в богатырской руке — Помчусь я сразиться на русской реке.