После публикации этой истории я вновь получил множество писем и статей. Самой интересной оказалась корреспонденция от Клары Парк, посвященная аутизму [146] . Несмотря на то, что Надя из одноименной книги – возможно, единственный в своем роде ребенок (что-то вроде Пикассо), художественные таланты в целом достаточно широко распространены среди аутистов (это подозревает и Найджел Деннис). Выявить их нелегко. Тест «Нарисуй человечка», разработанный Флоренс Гуденаф, как и все другие стандартные тесты, тут почти бесполезен. Должна произойти спонтанная вспышка художественного творчества – как это случилось с Хосе, Надей и Эллой, дочерью Клары Парк.

В серьезном и хорошо иллюстрированном обзоре книги «Надя», появившемся в 1978 году, Клара Парк, анализируя мировую литературу по этой теме, а также опыт работы с собственным ребенком, перечисляет главные особенности рисунков детей-аутистов. В ее список входят и «негативные» черты, такие как вторичность и стереотипность, и «позитивные» – способность к воспроизведению по памяти, а также способность к изображению восприятий (а не представлений), приводящая к особой непосредственности и одухотворенности.

Клара Парк отмечает также относительное безразличие таких детей к оценкам и реакциям окружающих, что может приводить к непреодолимым трудностям в обучении. Опыт, однако, показывает, что с этим можно справиться. Дети-аутисты до определенной степени реагируют на внимание и усилия педагогов, и особым образом построенный процесс обучения может привести к успеху.

Клара Парк не только описывает жизнь с дочерью (ставшей к настоящему времени художницей), но и приводит удивительные и почти неизвестные результаты японских ученых Моришимы и Моцуги, которые добились значительных успехов, помогая талантливым, но почти не поддающимся обучению детям-аутистам профессионально работать в области изобразительных искусств. Моришима использует особые техники обучения («структурную тренировку навыков»), основанные на классической японской традиции отношений мастера и подмастерья; он также поощряет использование рисунка в качестве средства общения. Но такая формальная подготовка, несмотря на всю ее важность, недостаточна. Требуется более тесный, эмоциональный контакт. Последнюю часть своей книги я хотел бы закончить словами, завершающими обзор Клары Парк:

Секрет успеха, скорее всего, не в этом. Он – в самоотверженности Моцуги, поселившего одаренного ребенка-аутиста у себя дома. Моцуги пишет: «Талант Янамуры удалось развить благодаря приобщению к его душе. Учитель должен любить бесхитростную красоту «простого» существа, уметь погружаться в чистый мир наивного сознания».

Хьюлингс Джексон, Курт Голдштейн, Генри Хед, А. Р. Лурия – выдающиеся ученые, отцы неврологии. Их размышления и открытия посвящены проблемам, не так уж сильно отличающимся от тех, с которыми приходится сталкиваться сегодня нам. Работа любого невролога неотделима от их идей, и представители этой четверки снова и снова появляются на страницах моей книги.

Существует тенденция сводить сложные характеры ученых к стереотипам, игнорировать масштаб и плодотворные противоречия их мысли. Я часто упоминаю о классической джексоновской неврологии, но Хьюлингс Джексон, писавший о «сновидных состояниях» и «реминисценциях», не похож на Джексона, видевшего мышление в терминах исчисления пропозиций. Первый – поэт, второй – логик, но оба – один и тот же человек. Генри Хед, любитель диаграмм и схем, разительно отличается от Хеда, описавшего «тональное чувство», а Голдштейна, так абстрактно излагающего теорию «Абстрактного», восхищают подробности индивидуальных случаев.

У А. Р. Лурии эта двойственность является сознательной. Он считает необходимым писать книги двух видов: с одной стороны, формальные, структурные исследования («Высшие корковые функции человека»), с другой – художественные биографии («Ум мнемониста»). Первую группу работ он называет классической, вторую – романтической.

Джексон, Голдштейн, Хед и Лурия составляют интеллектуальное ядро неврологии. Они задают главное измерение моей собственной мысли, и в частности этой книги. Как следствие, я чаще всего обращаюсь к их трудам. В идеале я хотел бы работать со всем корпусом их текстов, поскольку лишь взятое в целом творчество ученого передает его характерные особенности, однако в целях практических я ссылаюсь лишь на ключевые, наиболее доступные издания.

Прекрасные описания отдельных болезней существовали и до Хьюлингса Джексона (см., к примеру, работу Джеймса Паркинсона «Эссе о дрожательном параличе», написанную в 1817 году), но в них не было обобщений и систематизации нервных функций. Хьюлингс Джексон – основатель неврологии как науки. Его основные работы собраны в следующем издании: Taylor, J., Selected Writings of John Hughlings Jackson, London: 1931; repr. New York: 1958. Работы Джексона читать непросто, несмотря на то, что местами он достигает поразительной ясности и образности письма. Еще один том избранного, с записями бесед с Джексоном и его воспоминаниями, был почти полностью отредактирован Джеймсом П. Мартином, но его недавняя смерть отложила публикацию. Я надеюсь, что этот том выйдет в свет к 150-летию со дня рождения Джексона.

Хед, как и Уэйр Митчелл (см. библиографию к главе 6), пишет гораздо лучше Хьюлингса Джексона. Обширные тома Хеда всегда читаются легко и приятно. Studies in Neurology, 2 vols. Oxford: 1920. Apahsia and Kindred Disorders of Speech, 2 vols. Cambridge: 1926.

Из неспециальных книг Голдштейна проще всего найти Der Aufbau des Organismus (The Hague: 1934); в английском переводе – A Holistic Approach to Biology Derived from Pathological Data in Man (New York: 1939).