– У меня нет никакого, мало-мальски осмысленного плана работы. Вообще.

– А ограничения? – отрывисто спросил Йен.

– Как обычно. На нашей территории – федеральное законодательство. Считай, что я по-прежнему ассистент инквизитора.

– Ну, это еще не самое плохое, – выдохнул Йен. – Я боялся, что тебе, наоборот, навяжут какой-нибудь план, отвечающий всем стандартам армейского идиотизма.

– Прости, но та манера работы, какую от меня ждут, – и есть верх идиотизма. Это я еще Маккинби не обрадовала, что его ассистент ему больше не подчиняется, но отвечать за мои промахи, насколько я понимаю, именно господину инквизитору первого класса, и никому больше.

– Естественно, – Йен пожал плечами. – Начальство все такое. Нипочем не станет отвечать за свои ошибки, если есть возможность свалить ответственность на другого. И лучше, если этот другой – не из их ведомства.

– Причем формально он работает по другому делу.

– Проблема, – вздохнул Йен. – Тогда я не имею права показать тебе материалы по Максу.

– Имеешь, потому что моя работа ассистентом – только легенда. – Я положила на стол карточку. – Проверяй.

Йен сунул ее в сканер, развернул виртуальный монитор и быстро прочел. Приказ директора Агентства федеральной безопасности об оказании помощи Офелии ван ден Берг по всем вопросам, связанным с поисками погибшего Максима Люкассена.

– Отлично, – кивнул он и вернул мне карточку. – То, что надо.

– Есть и хорошие новости. Кид Тернер обещал, что работать будем все вместе.

– О! То есть я могу не бояться, что в один прекрасный день ко мне явится какой-нибудь лощеный Алистер Торн и заберет улики?

– Можешь. Кид на твои находки не посягнет. Если, конечно, ты не отыщешь что-нибудь по факту реальной измены. Это придется отдать.

– То есть поиски Макса – лишь повод, я верно понял? А что про действия, приравненные к измене?

Я отрицательно покачала головой.

– Ого, – у Йена заблестели глаза. – Похоже, кто-то кому-то сильно насолил, если даже корпоративная солидарность отложена до лучших времен… Отдать офицера гражданскому суду – какая утонченная месть.

– Я об этом не подумала.

– А о чем подумала?

– О том, что контрразведка банально перегружена. Помянутый тобой Алистер Торн конкретно утонул в деле Куруги и «Энимоушен», и вместе с ним – четверть всех наличных следователей. Сам понимаешь, туда оттянули все таланты.

– Как по мне, это даже лучше.

– И вот тебе персональный привет от Кида Тернера, – я положила вторую карточку. – Все материалы, которые на данный момент есть у него.

– Официально или так?

– Официально.

Йен просмотрел.

– Я все это уже видел. Показали для ознакомления, без права использования. Хорошо, что теперь можно использовать. Ты сама это читала?

– Нет еще.

– Потом прочтешь. Курить можно. Значит, смотри, что у нас есть. Есть чип коммандера Люкассена, есть бортжурнал, есть рапорты Рублева и Мимору. Есть бывший заложник Люкассена. И у нас есть триста три пассажира. Есть допросы всех свидетелей, которые видели Макса на Тору и базе «Абигайль». Допросы очень качественные, оснований не доверять им нет. По факту что-то знают заложник и три пассажира. Остальные не присутствовали, когда Люкассен совершил измену, и о мятеже узнали, когда началась перестрелка на борту. Пассажиры твердят, что вообще ничего не поняли, там две трети и не видело, и не слышало ничего. И есть рапорт механиков о состоянии корабля. У него выведены из строя системы бескосмодромной посадки и старта. Намеренно и необратимо. Чип в данный момент у нас, бортжурнал у контрразведки, заложник у военных, свидетели черт знает где. Ты все это прочитаешь сама. Я не хочу сбивать тебя с толку, мне важно знать твое мнение.

– У меня есть мнение, – сказала я. – Сразу. Чип проверяли?

– Да. Нам его, собственно, на дополнительную экспертизу передали. Никаких сомнений.

– Ты помнишь историю с чипами?

– Поэтому я и ждал, пока к расследованию подключитесь вы с Августом. Августа не будет, что ж, справимся сами.

– А без меня ты никак не мог попросить Хуана Антонио?

– Уже. – Йен помолчал. – Он не нашел, к чему придраться. Интуитивно – да, чует подделку. Но и только. Я связался с мастером Вэнем. Он в госпитале. Нашелся неравнодушный человек, оплатил лечение. Два дня назад Вэнь прилетел на Сибирь. Ему предстоит несколько серьезных операций.

– Он ведь слепнуть начал…

– Уже ослеп. Не беда, поправят. Но работать он не может.

Я побарабанила пальцами по столешнице.

– Ты ведь знаешь, кто такой Дмитрий Гаврилович Павлов?

Йен не сумел удержать смешок:

– Догадался. Я даже в госпитале у него был. Вчера. За час до того, как его забрали в операционную. Мне очень хотелось поглядеть, каков он в действительности, без маски.

– Разный. Даже без маски. На Сибири, на Земле – он один. А на Дивайне я увидела его настоящего. До сих пор ужасаюсь: это насколько же безрассудным надо быть, чтобы сунуть свои мозги в управляющий центр Чужих. Но Дима нас спас. Работать он, конечно, не сможет раньше, чем через неделю…

– Больше. Минимум две недели. Похоже, там идет речь уже о замене обеих ног.

– Тогда остается только Князев.

– Дел, ты меня недооцениваешь. И с ним я тоже говорил.

– И?

– Мне нечего предложить ему. Может быть, у разведки есть, чем его соблазнить?

– А-а, так он отказывается.

– Он не отказывется, он просто выше этого. Говорит, это все мирское, о душе надо думать. Целую проповедь мне закатил. Попробуй ты. У меня сложилось мнение, что он тебя уважает куда больше, чем всех остальных, кто работал по банде Бейкеров. Насколько Князев вообще, конечно, способен уважать тех, кто погружен в мирское. Похоже, у него защитная реакция такая, он теперь прячется в свою веру, чтобы его опять не соблазнили, как в прошлый раз.