Шрифт:
– Правда-правда...?
– Да... правда-правда... поэтому...
– Как...это замечательно... Ах, Докуро-тян, кажется, я до сего момента в различных смыслах заблуждался относительно тебя...
– Сакура-кун...
– Все твои поступки до сего момента были направлены на то, чтобы защитить меня...
– Ах, Сакура...кун, прошу...если все в порядке...
– Нет, я совершенно не думал о тебе... Сейчас я попрошу прощения, как надо, и тогда ты выскажешь свою просьбу, идет?
Я в один шаг приблизился к Докуро-тян, которая мелко дрожала, словно бы ее переполняли эмоции.
Проговорив слабым голосом...
– Действительно... раз все в порядке...быст...рее...!
...Девица подняла на меня свой взгляд.
И тогда я от всего сердца произнес:
– Спасибо, Докуро-тян. И далее обо мне также...
(Щелк!)
– Чтоо?
С чего бы это?Мне показалось, что Докуро-тян забрала из моей руки свой ангельский нимб так, словно вырвала его. И тогда даже липкий пот на ее лбу внезапно исчез...
– Знаешь... Сакура-кун...?
– Щелк!
– ангельский нимб, который засверкал у нее над головой.
И тогда эта девица мило улыбнулась.
– Ч...что? Докуро-тян, постой... эта ужасная улыбка на все лицо... ч-чтоооо? Эй... зачем ты замахиваешься над головой своим Эскалиборгом...? Постой секундочку! Послушай... Докуро-тян? В действительности ты гневаешься... Оооооооох!! Прости!! Прошу прощения!! Почему?! Пост...! Подож...! У тебя такие глаза...!! Я больше не буду!! Я больше так не поступлю!! Пожалуйста, прости...!!
– ПИ-ПИ-РУ-ПИ-РУ-ПИ-РУ-ПИ-ПИ-РУ-ПИИИ!
Часть 2. Нью Синема Парадайз! Докуро-тян!
0
Итак, вот она, правда.
В действительности еще до недавних пор я был вполне обычным учеником второго класса средней школы, который по утрам просыпается в шесть часов сорок пять минут, а вечером, в одиннадцать часов забравшись в футон [29], любит почитать.
Такая моя жизнь была разбита вдребезги, точно, в один из как раз таких ясных и беззаботных дней вечером.
В тот момент, когда я, пребывая в своей комнате (площадью в шесть татами) направился к письменному столу, чтобы хотя бы сделать домашнее задание, из стола с ужасной силой самопроизвольно вылетел выдвижной ящик.
Я получил тяжелый удар в солнечное сплетение. И был отброшен назад вместе со стулом.
А тем, кто внезапно появился из ящика, оказалась сногсшибательно миленькая девочка, у которой над головой находился нимб золотистого цвета.
Именно это была Докуро-тян, ангел, которая утверждала, что прибыла из будущего, чтобы охранять меня.
Я лежал навзничь и пускал пузыри, а она с шумом высунула свое тело из находящегося на мне выдвижного ящика.
И тогда она тепло улыбнулась, глядя на меня, совсем словно девчонка, обнаружившая на кухонном столе завернутый в пленку песочный торт.
Я втянул в себя пену и затаил дыхание. И даже покрылся гусиной кожей.
Вероятно, я вел себя как мужчина, который не растерялся, когда ему улыбнулась хорошенькая девочка, словно бы внезапно выскользнувшая из его диких фантазий?
Большие и всегда влажные глаза. Такие пухлые, что всегда хочется потрогать, и при всем том - имеющие очаровательную форму щечки. Не соответствующие невинному выражению лица развитые формы тела, которые хотя и видно только через одежду, но это можно понять.
Блеснув мини-юбкой, Докуро-тян выпрыгнула из ящика. То, что она продемонстрировала мне в этот миг, вероятно, я не забуду всю свою жизнь.
– Аааах!
– произнес я безотчетно. Полоски светло-голубого цвета. Даже сейчас я ясно это помню.
– Нееет!!
– покраснев, Докуро-тян мгновенно прижала подол юбки.
И тогда...
– Чтоо...?
...Она, все так же находясь в воздухе, изо всех сил ударила меня (и это - при первой встрече) в лицо извлеченной весьма увесистой "грубой стальной битой".
(Крак!) Издавая подобный звук, эта дубина сделала так, что у меня потемнело в глазах, сокрушила мою носовую кость и выдавила мое лицо. По комнате разнесся хлюпающий звук, когда нечто, фонтанирующее из меня, попало в потолок.
Я в таком же виде упал навзничь с глухим стуком. Про тот световой тоннель, который я увидел в эти секунды, я хотел бы забыть, однако всю жизнь не смогу выбросить это из памяти.
– Аах... п-прошу прощения!!
– эта девочка, приземлившись на татами, воскликнула таким переливающимся миленьким голоском, который, казалось, невольно хочется записать на пластинку, и тогда...