— Не хотелось бы с самого начала мужика заставлять кормить этих захребетников. Черт-те что подумают!.. Посадили, мол, на шею всякую сволочь, а дела пока от Антонова не видать, комбеды знай свое вершат.

— Ничего, зато потом отыграется кулачье, — жестоко отозвался Санфиров, сосредоточенно ковыряя в зубах былинкой.

— Ладно, — согласился Антонов, — пойди, Петр Михайлович, объясни молодцам, что и как… Пусть дружинники разведут их по деревням. Да не слишком густо налегайте на мужика. Десяток-полтора на деревню, не больше.

Токмаков лениво поднялся и поплелся к дезертирам. Тощая, угловатая фигура его бросала на землю резкую тень.

— Планы твои какие, Александр Степанович? — осведомился Санфиров.

— Посмотрим, как обернутся дела у Деникина. Готовимся. Тут идем с двух концов. Пока мужик помогает нам охотно.

— Какой мужик? — устало спросил Санфиров. — Кулаки, что ли?

Антонов поморщился.

— Ну, хотя бы.

— Кулачье — волки, — с неприкрытой злобой сказал Санфиров. — О них в Библии сказано: «псы кровожадные».

— Мало ли что в Библии сказано. Племя могучее, цепкое, на нем вся Русь держалась, он хлеб давал. Возьмем власть — укоротим их алчбу.

— Это так. Большевики! Слова их красные, дела черные. Губят Русь! Этого им никогда не прощу. — Санфиров умолк и долго смотрел в воду, темневшую по мере того, как солнце уходило за вершины сосен на противоположном берегу реки. — Ладно. Ну, а что дальше?

— Стало быть, дезертиры будут ядром нашей армии, а потом, думаю, и добровольцы из мужиков пойдут. Как устроить на первых порах дезертиров, ты придумал, спасибо. Ну, а пока что с дружиной будем постепенно обессиливать большевиков, разлагать Советы. Туда мы напихали своих людей препорядочно. Ближняя задача — истреблять коммунистов, без которых Советы ничто… Пожалуй, настала пора погулять по губернии, тревожить красных, уничтожать трибуналы, бить продотряды, расстраивать тылы…

— То есть помогать белым? — Враждебная нотка прозвучала в вопросе Санфирова очень резко.

— Помогать на будущее себе, — отрезал Антонов. — Белые возьмут Москву, мы — власть.

— Задумано хитро, — с долей иронии отозвался Санфиров. — Да ведь это, Степаныч, на воде вилами писано: возьмут ли Москву, а возьмут — отдадут ли вам власть. Колесо истории назад редко крутится.

Антонов пропустил слова Санфирова мимо ушей и перешел к делу.

— Вот Петр отберет из этой шатии пятьсот молодцов, не примешь ли командование ими?

— А что ж, — равнодушно ответил Санфиров. — Куда ни шло!

— И назовем этот первый отряд партизан Тамбовского края, — несколько напыщенно проговорил Антонов, — гвардейским ударным полком. Знамя получишь у Плужникова, он же даст тебе политработников. Заводи в полку трибунал и все прочее по части дисциплины. Впрочем, тебя ли мне учить, Яков Васильевич? Ты войной учен, а я до главнокомандующего, — Антонов рассмеялся, — самоучкой допер.

Санфиров кисло усмехнулся.

— С разведкой как у вас? — спросил он, помолчав.

— А не хуже, чем у красных, — расхвастался Антонов. — Агентура у нас — во! А главным сидит человек преданный, хотя и денежку любит. Так принимай командование, Яков.

Солнце скрылось за лесом, потянуло холодком. Дезертиры группами, под командованием офицеров, переходили речку по шаткому мосту и скрывались в густых зарослях. Антонов приказал седлать коней.

Деникинские части заняли Балашов и Урюпино. Антонов послал в Урюпино Василия Якимова, бывшего чиновника городской управы в Тамбове, теперь начальника канцелярии дружины, и начальника штаба дружины Федора Санталова. Им был дан наказ — разузнать, нельзя ли примазаться к Деникину, вместе воевать против большевиков.

Решение «самого» вызвало яростный отпор со стороны Плужникова. Он ни за что не хотел якшаться с генералами, в обозе которых в свои именья возвращались бежавшие к белым помещики.

Антонов был неумолим. Ему уже грезилась победа без восстания, он думал о дележе власти с генералами так, как в том признался Санфирову.

Резвый жеребец с алым бархатным чепраком под седлом, гарцующий по улицам Москвы, а на нем он, Александр Степанович, мужицкий герой и народный генерал, — вот о чем мечтал теперь Антонов.

Он сломил сопротивление Григория Наумовича. Эмиссары поехали в Урюпино, связались со штабом второго сводного казачьего корпуса, расписали командиру силу и мощь «зеленой армии». Генерал был не дурак и понял, какая польза может проистечь от этого разбойника, как он в мыслях величал Антонова, если принять его услуги, а потом повесить на первой же осине. Он обещал Санталову и Якимову поддержку; связь решили наладить самолетами.

Ободренные этим успехом, эмиссары двинулись в Балашов к Мамонтову. Тот даже видеть не пожелал представителей «подлого мужицкого сброда». Мамонтов шел на Москву и поддержки мужичья, с которым впоследствии придется расплачиваться землей и правами, вовсе не искал.