Н: [ Очень возмущенно] Что? Потому что их арестовывали? Потому что Rolling Stones арестовывали – они стали суперкрутой рок-группой? Да иди ты! Это бред! Бред!

Л: Нет, но у них было… что-то еще.

Н: Что? Талант? Ты это хочешь сказать? Талант!

Л: Нет, они жили на полную катушку, кретин. Жить они умели, чувак…

Н: Мы тоже живем! Мы тоже!

Л: Это не жизнь, если ты и дальше так будешь. [ Начинает расхаживать туда-сюда по комнате] Хочешь всю жизнь так ходить? Вот так?

Н: Нет, ничего подобного. Ты считаешь, это рок-н-ролл, когда тебя вышвыривают с парома, а это совсем не то.

Л: Я и не говорил, что это рок-н-ролл.

Н: Твои собственные слова, придурок! Это ты так сказал: «Это рок-н-ролл! Это рок-н-ролл!» Ты так сказал!

Л: Я просто смеялся. Меня понесло… Так получилось. Так оно все и было, чувак.

Пару минут спустя…

Н: Короче. Для нашей группы главное – это музыка. А не скандалы на дурацких паромах. [ Лиаму] Вот почему бы тебе не сходить вниз и не разнести там бар – скажешь, что ты певец из Oasis!

Л: Потому что не хочу. Если бы я хотел, то пошел бы и разнес этот бар, и сделал бы, и никто бы меня не остановил.

Н: Так почему ты не пойдешь и не закатишь скандал? Давай, как Кит Ричардс. Вышвырни из окна телевизор!

Л: Потому что я не Кит Ричардс.

Н: Выкини из окна телевизор!

Л: Да не хочу я. Я если бы хотел, то взял бы и сделал, да, вот так бы и сделал. Но я не хочу. Я вообще не об этом.

Н: А о чем ты?

Л: Я про то, что надо быть… Я пойду вниз, черт возьми, и… Я о том, что… [ Делает большой глоток джина с тоником] Вотя о чем.

Н: Точно. Именно об этом. Ага…

Л: Сядь, чувак. Не заводись. Ты слишком много джина принял. Сядь уже, черт возьми.

Н: Видишь, ты не можешь говорить от лица группы.

Л: Я нет – а ты можешь?

Н: Да, я могу.

Л: Можешь?

Н: Могу.

Л: В собственной голове ты можешь, но я тебе, чувак, так скажу: если ты думаешь, что я бред несу, тогда все, что ты говоришь – я тоже говорю: это бред.

Н: Отлично. Вот и хорошо. Но за группу ты не говоришь.

Л: Это ты не говоришь за группу.

Н: Я говорю за группу.

Л: Говоришь, ага, потому что ты чертов… да… Блин, это я говорю за группу, я сейчас говорю за группу. И я секу фишку. Я реально секу фишку. [ Указывает на Ноэла] Он чертов трезвенник. Священник, мать его. Он родился священником.

Спор о поведении Лиама продолжается еще какое-то время, пока речь не заходит, разумеется, о группе The Beatles…

Л: От этого никому нет вреда. Я ничего плохого не делаю. Вон, Джон Леннон еще и не такое творил, и он…

Н: Ты знаешь Джона Леннона?

Л: А ты его знаешь?

Н: Я нет, а ты?

Л: Знаю.

Н: Да ты, выходит, старик. Сколько лет-то тебе? 21?

Л: Нет. Пять тысяч пятьсот один, мать твою.

Н: Тебе 22.

Л: Нет, мне 21.

Н: Вот. И запомни, я видел, как ты родился. И даже я с Джоном Ленноном не знаком.

Еще через пять минут, или около того

Дж. Х: Участники The Who друг дружку тоже терпеть не могли.

Л: О, точно, терпеть этого козла не могу.

Дж. Х: Для вас это важно? Это то, что придает группе огня?

Л: Ага. В этом все дело. Вот поэтому мы лучшая в мире группа, потому что я этого дебила ненавижу… И я надеюсь, мы как-нибудь запишем пластинку, где я башку ему разобью, нос расквашу этим долбаным «Рикенбакером», а потом он мне, потому что мы вот прямо сейчас к этому и идем. Тут такая черта есть, мать ее, и мы прямо на ней стоим.