Юрий Пшеничников, вспоминая свои «университеты», первым делом заговорил об уроках Яшина: «Лев Иванович мне особенно помог. Это человек душевно щедрый. Сколько отличных советов он мне дал, как внимательно относился ко мне, когда я старался освоить новый прием. Он не жалел времени, был терпелив. Это Яшин помог мне в полной мере освоить выбор позиции, игру на выходах, руководство обороной».

19-летний вратарь донецкого «Шахтера» Юрий Дегтярев «лег» ему на душу и жадной ученической прытью, и рассудительностью. Яшин и не скрывал, что Дегтярев его любимец, сдружился с ним настолько, что потребовал обращения на «ты», принимал у себя дома, бывал и у него, а в 1983 году летал в Донецк на проводы уже 35-летнего ветерана из большого футбола.

Дегтярев до сих пор не перестает восхищаться, как его старший друг и добрый попечитель умел строить отношения с самыми разными людьми, как хорошо чувствовал и различал кто есть кто, как отметал всякую фальшь в отношениях. Никогда не напускал на себя всеми признанную легендарность, а если и использовал свой авторитет, то для посильной поддержки самого футбола и его подданных.

Вратари всегда оставались слабостью Яшина. Занимаясь в футболе уже совсем другими делами, он заинтересованно, с надеждой следил за младшими «сородичами». Искренне обрадовался появлению на горизонте Рината Дасаева, не скрывал удовлетворения, когда к тому пришли успехи и слава. Дасаев имел основания отвечать взаимностью. Приятельствовавший с ним в то время журналист Александр Львов однажды поинтересовался, какой фотоснимок наиболее ему дорог, и когда Ринат начал копаться в объемистом конверте, подумал, что сейчас достанет отпечаток броска за мячом от Диего Марадоны, Мишеля Платини или Олега Блохина. Но тот извлек из толстой пачки фото, где сидит на скамейке в тренировочном костюме рядом с Яшиным. На обороте было помечено: «Новогорск, 11 июня 1982 года».

Это было за несколько дней до отъезда сборной СССР на чемпионат мира в Испанию. Через месяц этот тассовский снимок обошел многие газеты мира, а подпись с небольшими вариациями везде имела один и тот же смысл: «Вратарь всех времен легендарный Лев Яшин и его преемник, один из героев испанского первенства мира Ринат Дасаев». Присутствовав там, могу лично засвидетельствовать по играм в Севилье и Малаге, что вратарь был один из немногих в советской команде, кто не ударил в грязь лицом, а сам считал, что ему пригодились бесценные советы Яшина.

Как вспоминал Лев Иванович ту предотъездную беседу, он почувствовал понятное волнение Дасаева перед дебютом в главном турнире мирового футбола. И, кажется, вопреки здравому смыслу не успокаивать стал, а, наоборот, предупредил, что ему предстоит испытание игрой, с которой сталкиваться не приходилось, – более быстрой, жесткой, напряженной, чреватой крутыми поворотами и неожиданностями.

– Что же вы посоветуете? – растерянно спросил Дасаев.

– Ни в коем случае не забивай себе голову мыслями о том, сильный противник или нет, кого он до этого обыграл, а кому уступил. Это притупляет восприятие игры. Либо вносит нервозность, либо расслабляет. Постарайся быть в воротах чуточку позлей, поазартней. Дай почувствовать нападающим, что не боишься игры, а ищешь ее.

Может показаться, что это напутствие не содержало ничего особенного. Но Дасаев полагал иначе. Он оценил прежде всего, что Яшин, как обычно, не поступился правдой, не утешал и не успокаивал, а точно подсказал, как себя вести в необычайно накаленной обстановке. Судя по тому, как действовал вратарь советской сборной, о советах Яшина он не забывал. Это была, конечно, не единственная их встреча. И Дасаеву сначала приходилось только удивляться, а потом он привык и особенно дорожил тем, что один из руководителей футбола, сам Яшин разговаривал с ним не как старший с младшим, не как всезнающий начальник, не как строгий или даже добрый папаша, а как товарищ с товарищем, футболист с футболистом, вратарь с вратарем. От Яшина, видимо, перенял внимание к «братьям по оружию». Молодых напарников, своих потенциальных, да и реальных конкурентов Дасаев тоже всегда поддерживал.

Заботливое, сочувственное отношение к коллегам по профессии, понимание братьев-футболистов достигало у Яшина такой степени, что распространялось и на непримиримых спортивных противников, кто бы и откуда они ни были. Вчитайтесь в его слова: «Не знаю, как кому, а мне вид поверженных и раздавленных отчаянием соперников омрачает радость победы. В такие минуты мне неловко не то что показывать свою радость, мне неловко встречаться взглядом с побежденным. Я ставлю себя на его место. Разве я сам не бывал в его положении? Или не мог оказаться сейчас? Вот почему я против диких плясок триумфаторов, немереных выражений восторга… Ну ладно, забил ты хороший гол, взял трудный мяч. Но на то ведь ты и мастер, забивать или брать мячи – твоя обязанность. И надо горевать, если ты с ней не справляешься». Сам Яшин был воплощением сдержанности и достоинства как в победные минуты, так и в огорчительные.

Поистине классовая солидарность с футбольными собратьями вербовала ему все новых и новых друзей. В 1956 году из Парижа, где в ответ на визит в Москву гостила наша сборная, он, несмотря на поражение (1:2), вывез незабываемо сильные впечатления на годы вперед. Но вовсе не от длившейся почти пять минут овации вставшего на ноги стадиона, когда в броске из одного угла в другой удалось взять мощный удар Роже Пьянтони. А от дорогого ему знакомства с вратарем «трехцветных» Франсуа Реметтером. Потому что знакомство это переросло в крепкие взаимные симпатии.

Сохранилась фотография Льва Ивановича в свитере сборной Франции, подаренном Реметтером. Это, возможно, было бы не так важно для книги, вместившей и без того много подобных знаков притяжения, если бы не святая правда по-французски изящной оценки Яшина устами далекого друга. От ее воспроизведения мне было трудно удержаться: «Что Лев Яшин лучший вратарь, знают все. Что он очень симпатичный человек, знают многие. Что он верный друг, знают только друзья. Я счастлив, что отношусь к их числу».

Но недаром говорят, что друзья познаются в беде. Это испытал на себе Михаил Месхи. Яшин особенно заступался за тех игроков, кого тюкали совсем уж несправедливо, а кумир тбилисцев, да и не только их, одно время подвергался массированным нападкам. Каюсь, и я приложил к ним руку. В книжице «Наш друг футбол» (1963) сдуру сравнил его с Юрием Кузнецовым, футболистом совсем другого профиля и склада, занятым, по выражению игроков, «на раздаче». В упреках Месхи за пренебрежение к командной игре соревновались многие. Футбольное начальство тоже косилось на проделки виртуоза, казавшиеся избыточными.