– Нечистых, каких же еще?
– ответила старушка.
– Тут ведь больше никого из живых, кроме нас и нет. Одна нечистая сила. Людишки-то бросили деревню, а уж заселиться в нее есть кому.

– А ты что же, бабушка? Ни нашим, ни вашим?

– Был у меня интерес, да весь вышел. Теперь уйду и я. Совсем скоро. Я ведь за вами приглядывать оставлена.

– Кем оставлена?

– Матушкой Пелагеей, кем же еще?

– Какой еще матушкой?
– изумился Захаров.

– Да той самой, в доме которой вы жили, - пояснила, улыбнувшись, старушка.

– А-а, - только и смог выдавить из себя Захаров, отметив, что они с Люськой так и не удосужились спросить, как звали колдунью.

– Так что, больше приглядывать не надо?
– спросил Захаров.

– Скоро, скоро я уйду. Дальше вы уж сами. У вас и без меня неплохо получается. А мне еще деревню почистить надо. Негоже оставлять здесь нечисть. Не место ей здесь.

– Это как?
– снова спросил Захаров.

– Увидите! Вы вот что. На кладбище смотрите в оба, все время будьте начеку. И кресты, кресты на себя наденьте. А то беда будет. Понятно я говорю?

– Понятно! Спасибо, бабушка!

– Ну, с Богом!

Старушка отпустила капот "Нивы", прошла мимо Захарова, задев его полой старой замасленной телогрейки, и подалась, мелко переступая ногами, в сторону дома колдуньи. Обернувшись, Захаров провожал ее взглядом, и не заметил, как за его спиной, из-за забора вылетел ярко-красный петух. Только когда петух, поравнявшись с Захаровым, заклекотал, тот подпрыгнул от неожиданности, схватился свободной рукой за кинжал, и ошалело проводил огненную птицу взглядом. А петух, догнав старушонку, двинулся за ней следом, подпрыгивая, и стараясь попадать лапами в неглубокие отпечатки ее подшитых валенок. И эта птица цвета пламени на белом снегу выглядела так нереально, что Захаров помотал головой, отгоняя глюки, повернулся, и, наконец, уселся в машину.

– Трогай, Люся, - сказал он.
– Кресты у всех есть?

– У всех, - ответила Люська, - а что?

– Велели держать ухо востро. И чтобы все с крестами. Ну, с нами Бог!

Они загрузились двумя старыми покрышками, присмотренными Захаровым заранее, и, наконец, оставив деревню позади, неспешно подъехали к сельскому кладбищу, расположенному километрах в двух от Галанихи.

Старое, неогороженное кладбище, так же, как и деревня, было в ужасном состоянии. Снег, милосердно укрывший ковром поваленные кресты и плиты, все же не в силах был скрыть масштабы вандализма. Нечистая сила в Галанихе, несомненно, взяла верх, что отразилось и на местных памятниках.

Сержик, ориентируясь по плану, начерченному на листе картона, смело полез в дебри крестов и надгробных плит. Люська с Захаровым, прислонясь к теплому капоту "Нивы", наблюдали за его поисками с ленивым интересом. Наконец Сержик призывно взмахнул рукой, и Захаров, подхватив покрышки, направился к нему. За Захаровым шагала Люська, взвалившая на плечо лопаты и лом.

Могила находилась на краю кладбища, но в противоположной стороне от машины. Наверное, легче было бы обойти по периметру, но не знавший об этом Захаров, героически преодолел последствия вандализма, а за ним, с не меньшим упрямством, продиралась взмокшая и раскрасневшаяся Люська.

Сержик стоял у снежного холмика, рядом с которым из земли торчал черный уродливый камень. Какой-то ноздреватый, но вместе с тем блестящий, он напоминал метеорит, виденный Захаровым в музее.

– Здесь?
– спросил Захаров.
– Точно?

– Точно, точно! Я сто раз проверил. Такого камня нигде больше нет.
– Ответил Сержик.

– Ну, смотри, если это не тот, следующую могилу один раскапывать будешь, - хмуро пошутил Захаров.

Он водрузил покрышки на холмик рядом друг с другом, и, достав из кармана скомканную газету и спички, принялся разжигать одну из них. На счастье, ветра не было, поэтому вскоре от газетного факела резина жирно зачадила, и на внутреннем краю покрышки засветился огонек. Постепенно пламя разгорелось, и, подложив сверху вторую покрышку, Захаров добился горения обеих.

– Ну что, перекур!
– воскликнул он.

– Мы не курим, - возразила Люська, не принявшая шутливого Захаровского тона.
– Мы могилы разрываем.

– Пока не разогреет, ничего мы не разроем, - ответил Захаров.

Между тем покрышки разгорались, черный дым столбом уходил в небо, распространяя вокруг вонь горелой резины. Неожиданно быстро начало темнеть, и к тому времени, когда покрышки почти догорели, на кладбище упала ночь. Захаров взглянул на небо, но кроме темного покрывала туч, ничего не увидел.

– Слышь, Сержик, а ты уверен, что сегодня полнолуние?
– спросил он.

– Ну, вроде уверен.

– Ты давай не вроде, а посмотри еще раз.

– Так ноут в машине.

– Ну, сходи.

– Так темно же.

– Вот, кстати, мы фонарь забыли. Принесешь.

– Вот черт!
– с досадой сказал Сержик.

– Антоша, давай я схожу, - сказала Люська.

– Ну, вот еще!
– взорвался Сержик, - В няньки ко мне ладишь? Я сам справлюсь.

И повернувшись, поплелся в темноту.