Шрифт:
В газете «Меркюр» был опубликован сонет аббата Тальман-старшего, законченный такими словами, посвященными принцу:
Тот, кто видел вас более гордым, чем бог сражений, В день, когда вы повергали врагов без угрызений, Никогда не видел более милостивого победителя на следующий день.Людовик XIV даже позавидовал успехам брата и больше не допускал его командовать армией.
Де Лоррен отправился в ссылку в начале 1670 года.
А в июне того же года умерла Генриетта Английская. Умерла неожиданно и в страшных мучениях, и конечно все тут же заподозрили, что это дело рук опального шевалье, — якобы он отравил жену своего любовника при посредничестве одного из фаворитов герцога Орлеанского, которому тоже не за что было любить принцессу, — маркиза д'Эффиа. Говорили, что Лоррен прислал д'Эффиа из Италии какой-то особенно хитрый яд, которым тот смазал чашку принцессы. А после того как та выпила из нее, он потихоньку забрал ее и прокалил на огне, а потом вернул на прежнее место.
Говорили и то, что сам Филипп одобрил это злодеяние…
Генриетта закончила возложенную на нее королем миссию: съездила в Англию и вернулась с подписанным союзным договором, согласно которому Англия обязывалась вступить в войну на стороне Франции, в обмен на солидное денежное содержание, в котором так нуждался Карл Стюарт, не желавший постоянно зависеть от милостей парламента.
Генриетта вернулась из Англии совершенно счастливой, она как будто заново расцвела и была необычайно хороша собой. Обласканная королем, ставшая снова хозяйкой в своем доме, она чувствовала себя спокойнее и увереннее, она даже попыталась помириться с Филиппом, будучи уверенной, что если уж она преуспела в дипломатических делах, то и в семье у нее теперь все получится. Филипп выглядел мятущимся. С одной стороны, казалось, что ему тоже надоели вечные скандалы и хочется веселья, с другой — он продолжал дуться, потому что веселиться без Лоррена ему не хотелось. И многие начали думать, что вскоре принц откажется от мысли вернуть своего фаворита… В конце концов — с глаз долой, из сердца вон. Да и кто такой этот Лоррен, чтобы долго помнить о нем?
А спустя две недели после возвращения Генриетта умерла…
Утром 29 июня было очень жарко и, едва проснувшись, принцесса попросила камеристку принести ей подслащенной воды, выпила ее, и через пару минут вдруг почувствовала острую боль в животе.
Несколько мгновений принцесса крепилась, стараясь перетерпеть приступ, но потом охнула и поставила чашку на стол.
— Господа, как больно! — вдруг воскликнула она, хватаясь за бок.
— Что с вами, ваше высочество? — засуетились дамы.
Генриетта сильно побледнела. В глазах ее мелькнуло смятение и мольба о помощи, а потом их просто застило слезами.
Принцессе тотчас же пришли на помощь, поддерживая под руки, дамы отвели ее в спальню и уложили на кровать. Кто-то побежал за лейб-медиком. Кто-то сообщил о происходящем Филиппу, который тотчас же поспешил в покои своей жены.
От боли принцесса не могла даже говорить, стиснув зубы, она старалась держаться и не кричать. Но по лицу ее текли слезы. Придворные суетились вокруг, и пришедший к ложу больной доктор выгнал их всех из ее покоев, остались только Филипп и камеристка.
Филипп старался выглядеть взволнованным, как подобало бы случаю, но, кажется, это получалось у него плохо. Он даже заметил, как удивленно взглянула на него камеристка, — нельзя быть таким равнодушным, когда умирает твоя жена!
— Что с ней? — резко спросил Филипп у врача.
Тот, склонившись над Генриеттой, щупал ей пульс, а потом принялся мять живот. При каждом нажатии Генриетта кричала. Теперь она могла не сдерживаться, вокруг были только самые близкие.
— Я полагаю, желудочная колика, — пробормотал врач. — У меня есть нужное лекарство, я тотчас же пошлю за ним.
— Нет, — пробормотала Генриетта, — нет… Меня отравили… Мне нужно противоядие…
Слова эти дались ей с преогромным трудом, произнеся их, принцесса смертельно побледнела и почти лишилась чувств. Камеристка вскрикнула от ужаса. А Филипп замер, не замечая, что разрывает напряженными пальцами носовой платок.
— Этого не может быть! — воскликнул он. — Где вода, что пила ее высочество?! Нужно немедленно найти кувшин и проверить ее!
— Все пили эту воду! — пробормотала камеристка.
Весь дворец пришел в необычайное волнение, слуги носились по коридорам, заламывая руки, каждый пытался что-то предпринять, но все только путались друг у друга под ногами.
Врач все же дал свое лекарство Мадам, и ей даже стало немного лучше.
— Вы поправитесь, — сказал ей Филипп.
Он ни на шаг не отходил от ложа жены, сидел на краешке ее постели и держал ее за руку. Пальцы Генриетты были холодны как лед и дрожали.
— Я умираю, Филипп, — пробормотала Генриетта. — Я знаю, что умираю. Пригласите священника, умоляю вас.