— Ты зови меня Иддс. Вдоль стены пойдем караулом, а этих двоих как-нибудь лихолетцы мои приголубят, пирлюхи им укажут.

Светляки–падалыцики, действительно, медленно сползли куда-то за стену, словно цепляясь за быстро темнеющее небо. Звезды уже проклюнулись, но лихой, зелено–отравной, Харр меж ними не приметил — должно, за амбаром пряталась. Амант махнул стражникам, и они сторожким шагом, чутко прислушиваясь к застенным шорохам, двинулись в обход города.

— Что думаешь? — как равного, спросил амант Харра, шагавшего с ним плечом к плечу.

— Думаю, уж слишком все просто получилось… — он не успел закончить, как из-за угла молнией вылетела пирль, свечкой сиганула вверх, и Харр, успевший выставить перед собою меч, прежде всего услыхал странный хлюпающий звук, точно громадная рыбина билась–прыгала на берегу. И бесформенный ком напоролся на острие с заячьим вскриком.

— Ты гляди-ка, Иддс, — изумился Харр, ногой по привычке отбрасывая подкоряжника. — Он же мокрый!

— Да не он один. В темноте-то не все на берег выпрыгивают, есть и такие, что прямо в воду бултыхаются.

Только тут Харр сообразил, что лесные бродяги спускаются по той же воздушной лесенке, по которой Махида доставила недавно и его самого; как видно, знал об этом и амант.

— Шли бы дорогой — их уже тут была бы тьма тьмущая. Но в лихолетье по дорогам змеиные заслоны ставят да ямные ловушки копают, вот они и поостереглись. Да ты не радуйся, эти — самые глупые, первыми сунулись, решили до яйца дорваться, скудоумки скоробогатые. Вот когда за ними уже матерые полезут, тогда и начнется настоящая потеха…

— А чего ждать-то? Дай мне десяток стражей небоязливых да охапки две коротких копий. Подстережем.

— Кто же тебе, шалому, ворота-то ночью отворит?

— А мы — через стену.

— А ворочаться как будешь?

— Вот рассветет, ты нам подмогу и пришлешь. Кто в живых будет, тот найдет, как вернуться.

Иддс некоторое время глядел на Харра, по–бычьи наклонив голову и уперев в него кошачьи светящиеся глаза, потом резко махнул рукой — подскочил страж; амант начал шептать ему на ухо — ясно, что не по сомнительности, а в силу привычки. Посланный умчался, спотыкаясь в темноте, и тихрианский рыцарь снова подумал, что придется ему самому взяться за боевые учения и погонять амантовых молодцев в хвост и в гриву, по бездорожью да по темному времени. Если, конечно, лихая судьба не прищучит.

Гонец уже возвращался, тяжело топоча, — тащил за спиной связку не то дротиков, не то толстых стрел (хотя луков что-то ни у кого не наблюдалось). За ним трюхала дюжина служивых, тоже кое с чем. Видно, не богаты были боевые припасы в беззаботном городе.

— Ну, ежели через стену, то давай здесь, — скомандовал Иддс, подбирая с земли оброненный кем-то щит и перебрасывая его Харру. Тот хотел было возразить, что непривычная тяжесть ему только помешает, но вовремя сообразил, что препираться сейчас не стоит. Между тем по амантову приказу несколько стражей пригнули спины и прикрыли их щитами; сверху взгромоздились еще двое, образовав нехитрую лестницу. Харр махнул рукой, подражая повелительному жесту аманта, и дюжина отборных бойцов (надо думать, небоязливых, как он просил) принялась карабкаться по щитам, забираясь на стену и не слишком шумно сигая вниз. Харр придирчиво оглядывал каждого, насколько позволяла темнота. Один из последних показался ему что-то чересчур щуплым и низкорослым; Харр перехватил его поперек живота — глаза бешеного котенка так и сверкнули, точно прокалывая насквозь.

— Эй, Иддс, придержи-ка мальца! — крикнул он, отшвыривая мальчишку прямо в руки аманту; тот поймал его, пригнул и зажал между ног. — А я пошел. Эй, служивые, крепче щиты держите!

Он полез наверх; сел на ребре стены, свесив ноги наружу, прислушался: где-то далеко слева послышалось смачное “плюх!”, а справа короткий всхрап, похоже, для кого-то последний. Он уже хотел было спрыгнуть в темноту, как сзади раздался голос аманта — неуверенный, чуть ли не оробевший:

— Слышь-ка, певчий рыцарь (помнит, шельмец!), а правду твоя девка сказала, что это ты лихую звезду притушил?

Харр задрал голову, оглядывая ночное небо, — и верно, на том месте, где несколько дней назад злобно лучилось новоявленное ночное светило, теперь кротко мерцала крупная изжелта–зеленая звезда, не более страшная, чем полевой лютик.

— Так ты все-таки чародей? — совсем тихо донесся из-за спины голос предводителя городской стражи.

Харру даже жалко его стало. Ну не крутить же ему мозги посреди побоища, в самом деле!

— Да плюнул я на нее, и вся недолга! — засмеялся он. — И вот еще что: руки береги.

Он спрыгнул вниз, зорко поглядывая по сторонам: не затеплится ли падальщик–указчик, выявляя притаившегося врага. Нет, прав был амант, первыши–торопыги воинами были никудышными и позволили себя перебить без лишних хлопот. Тем больше оснований было у немногочисленного отряда поспешать к месту их переправы. Хлюпая по непролазной грязи станового предместья, Харр старался не отстать от своих ратников, уверенно пролагающих свой путь по ночному лабиринту; его спасали только длинные ноги. Наконец скопище глиняных хибар и разных кружков тесно посаженных деревьев уступило место непролазным прибрежным кустам, через которые продиралась к воздушной лестнице узкая, полузатопленная недавними ливнями тропинка. Харр чувствовал, что они на верном пути; уже раза два впереди, в голове его отряда, слышался лязг оружия и вскрики — это на скорую руку убирали встречных. Но вот, обгоняя цепочку воинов, над их головами пронеслась пара жужжащих пирлей, и одновременно с шумом полноводно разлившегося ручья Харр уловил шум нешуточной схватки.