– Понял. Твоей душе не хватает… как бы это лучше выразиться… пробивной силы. А у меня ее с лихвой. Запросто могу тебе помочь. Я, между прочим, если не ширяюсь, одним только взглядом свечи тушу и вилки сгибаю. С духами предков общаюсь. Но это, правда, только под кайфом. Мысли потаенные читаю. Ну и все такое самое. Прирожденный парапсихолог и экстрасенс. Когда будет надо, я поднатужусь и заброшу тебя в самое начало времен. Набьешь там морду богу Дионису. Пусть в следующий раз по пьянке миросозиданием не занимается.

– В Диониса, стало быть, верите? – осторожно осведомился я.

– Ни в кого мы не верим! Но некоторые прикидываются. Хотя и здесь согласия нет. Кто-то Зевсу поклоняется, как встарь. Кто-то Гераклу. Кто-то вообще Церберу. Моя бабка, помню, горгоне Эвриале тайком молилась, сестре горгоны Медузы. Новых сект тоже хватает. Особенно на востоке… Только ты меня не сбивай. Мы вроде о деле говорили. Не понимаю, как и почему ты вселился в меня, но хотелось бы знать, как ты собираешься выселяться. Чтоб, значит, в прошлое отправиться.

– Хорошая тема. Сам бы я ее, возможно, и не коснулся… Чаше всего я покидаю чужое тело во время его гибели. Кроме того, меня можно изгнать физической болью. Но только очень-очень сильной.

– Вот насчет боли ничего обещать не могу. Я ведь все время на наркотиках. Если не ширнусь вовремя, то с ума сойду. Придется тебе дожидаться моей смерти. Надеюсь, что недолго осталось. Слышал, что сегодня санитар сказал?

– Слышать-то слышал, но не очень верю. Это он со зла ляпнул. В качестве ответного комплимента.

– Я и сам не верю. Прощелыга… Дождется у меня! Они ведь, гады, нас не лечат, а потихоньку травят всякой гадостью. Чтоб такие, как я, землю зря не топтали. Вот и приманивают бешенкой… А куда денешься!

– Что ты там себе под нос бормочешь? – подала голос Камелия. – Бредишь?

– Нет, это я с приблудной душой общаюсь. С ней, не в пример тебе, хоть поговорить есть о чем.

– И к какому, интересно, полу принадлежит эта душа? – поинтересовалась Камелия.

– У души нет пола. А ты, похоже, ревнуешь?

– Очень нужно! Просто хотелось бы знать, кем она была раньше, мужиком или бабой.

– Сейчас узнаем, – минуту спустя, получив от меня исчерпывающий ответ, Настромо уже докладывал подруге: – Родился-то он мужчиной, но впоследствии прошел через такое количество перевоплощений, что сейчас затрудняется назвать свою истинную половую принадлежность.

Гомик, значит, – констатировала Камелия.

Тут нашим милым беседам пришел конец, чего и следовало ожидать с самого начала. Слишком жесток был этот ущербный, деградирующий мир, и расслабляться в нем нельзя было ни на секунду. А вот мои новые знакомые расслабились, что для них, родившихся и выросших здесь, было совершенно непростительно.

Трое молодых быкочеловеков, спешивших куда-то по своим поганым делам, внезапно заинтересовались этой несчастной парочкой.

Раньше все минотавры казались мне на одно лицо, вернее, на одну морду. Но при ближайшем рассмотрении это оказалось совсем не так. Если Камелия, к примеру, смотрелась телкой, а недавно протащившийся мимо работяга в грязном комбинезоне – усталым волом, то эти трое скорее напоминали свирепых буйволов с вечно налитыми кровью глазами.

– Красиво живете, старичье, – сказал один из них, раздавив ботинком пустой шприц-тюбик. – Морфинчиком балуетесь. А поделиться с нуждающимися слабо?

– Это не наше, – попытался отговориться Настромо. – Мало ли какой мусор вокруг валяется.

– Ваше, ваше, – ухмыльнулся громила. – По рожам вижу, что недавно ширнулись. А ну выворачивай карманы, пока мы вам потроха не вывернули!

Не надо было обладать даром провидца, чтобы заранее предсказать, каким финалом может завершиться эта неприглядная история. Однако из всех возможных вариантов разрешения конфликта Настромо выбрал наименее удачный – принял боевую стойку.

Бандюги заржали, и тот, который стоял к Настромо ближе всех, врезал ему своей массивной башкой в лицо. Это, скажу я вам, было посерьезнее, чем удар тарана в крепостные ворота.

Когда Настромо вновь пришел в себя, грабители были уже далеко. Его одежда, а равно и одежда Камелии, имела такой вид, словно ее черти выворачивали наизнанку. Наркотики искали даже в ботинках, потому что те валялись сейчас на середине мостовой.

– Вот и оттянулись, – пробормотала Камелия, подползая к перевернутой коляске. – Говорила я тебе, дураку, что надо было все сразу употребить.

– Конечно, как всегда, виноват я. – Настромо потрогал свое разбитое лицо. Боли он действительно не ощущал. Так, саднило немножко.