Пожелав всем спокойной ночи, Такэда ушел спать, а утром они направились в Соут-Хорр, бывшую столицу Риангомбе…

— Уснул, что ли? — донесся голос Никиты.

Такэда встряхнулся, подхватил транскоф («Вы всегда с этим ходите? — поинтересовалась Селкит утром. — У вас там спрятаны сокровища?» — «Жизнь», — серьезно ответил Толя) и с готовностью затрусил вслед за Суховым и Селкит, уже вступившими на мост. Идти на ту сторону все так же не хотелось, но Толя никогда не спорил с тем, кого сам же определил в лидеры. Догнав молодежь, он спросил:

— А почему все-таки город стоит так долго, не разрушаясь?

— Он законсервирован, — ответил Никита, понимающе подмигивая инженеру.

— Кем и для чего?

— Хорошо, что ты не спрашиваешь — как, — засмеялся Сухов, повернув голову к Селкит. — Что скажете, принцесса?

— На город наложено страшное заклятие, — понизила голос девушка. — Он будет стоять таким до конца вселенной, как напоминание о предательстве, и даже Хаос не сможет разрушить его.

— Что за предательство?

— Номарх Маунглай позволил воину Сахаб-Бассо-Нарока, правой руке Люцифера, спрятаться в городе и ударить силам Закона в спину. Из-за этого предательства погиб один из Семерых магов. Если вы шли через Черные Земли, вы должны были его видеть.

— Великан в латах с мечом, разрубившим… м-м… чудовище?

— Это чудовище — искусственное существо, Конь Великих игв. Справиться с ним может только один из Семерых.

— Что же тогда говорить о всаднике? — пробормотал Такэда. — Если его конь-робот способен уничтожить полпланеты.

Никита вдруг насторожился: ему снова показалось, что сверху на них упала холодная мрачная тень. Но это был лишь отзвук его экстрасенсорного восприятия. Кто-то следил за ними, угрюмый, сосредоточенный в себе, тяжелый, как горы, и смертельно опасный. Он следил и решал, что ему делать с пришельцами.

Ме, вспомнил Сухов слова Селкит, таинственная и могущественная сила. Что за сила? Добрая или злая? И почему она дремлет здесь, в городе, красота которого принадлежит вечности? Или это и есть заклятие Семерых?

Селкит, ушедшая вперед, нетерпеливо оглянулась.

— Поторопитесь, Посланник, нас уже ждет отец. Я покажу вам только мбори, и мы вернемся.

— Мбори? — переспросил заинтересованный Такэда, потому что лингвер не дал перевода слова.

— Увидите.

Девушка вывела их на площадь, мощенную булыжником, по углам которой стояли четыре пирамиды, сложенные из какого-то слоистого камня. Каждая пирамида достигала стометровой высоты, имела лестницу для подъема на вершину и входной портал со множеством колонн. И у каждой стоял свой «сфинкс» — динозавровидное чудовище с человеческим лицом. Лица были разные, видимо, строились пирамиды разными властителями, но одинаковые в выражении презрительного высокомерия.

— Династия Птахоттепа, — сказала Селкит. — Это усыпальницы кемтархов Шешонка, Снофру, Хасехема и Птахоттепа.

Где-то вдруг послышался шум и высокие пронзительные крики. Стихли. Селкит поморщилась, сказала с отвращением:

— Сонгайхай… хемуу развлекаются. Идемте, нам осталось немного.

— Я бы хотел посмотреть, как развлекаются хемуу, — сказал Никита.

Селкит удивленно вскинула брови, но перечить не стала. Дернула плечами.

— Это не очень интересное зрелище.

— А если они нападут? — корректно вмешался Толя.

— Во время сонгайхай хемуу беспечны. Но ведь вы — риддхи, неужели не справитесь?

Возражать было нечего, и Такэда снял с пояса нервайлер. Никита только усмехнулся в ответ.

Сонгайхай оказался «театром страуса», аналогичным тому, что существовал у африканских племен на Земле: страусам, а то и двум и трем сразу, отрубали головы и смотрели, как они мечутся по арене. Только вместо страусов здешние «театралы» — «кентавры наоборот» использовали странных животных, совмещавших в себе несколько земных. У них были по две длинных и сухих ноги лошади, торс медведя, длинные шеи жирафа и узкие змеиные головы с огромными, зонтикоподобными, переливающимися всеми цветами радуги ушами.

Толпа кинноров выла, ревела и визжала при каждом «удачном» прыжке безголового «страуса», люди-лошади колотили палками по спинам соседей, производя небывалый шум, и ничего не слышали и не видели по сторонам.

— Флоэры, — назвала Селкит животных, — они собирают насекомых, которые садятся им на уши, принимая их за цветы.

Понаблюдав за реакцией кинноров, Никита сделал знак, и они поспешно обошли «театр» стороной, снова выбираясь к пирамидам. Через несколько минут дочь Зу-л-Кифла вывела их к колодцу. Правда, размеры колодца потрясали: в землю уходило каменное кольцо диаметром в километр, если не больше, возвышаясь над землей метра на полтора. Толщина кольца тоже действовала на воображение — метров десять, и собрано оно было из многотонных каменных блоков по пять метров в поперечнике каждый.