— Черт побери!

— Вот именно! Выключай, пока в эту дыру не провалился весь дом!

— Да погоди ты, не провалится. Это всего лишь видимость дыры…

Лаврик встал, опираясь ногами на невидимый квадрат пола, но вдруг неловко взмахнул руками и провалился. Вскрикнул, хватаясь за подлокотник кресла. С трудом удержался в воздухе, повиснув на одной руке. Пальцы его побелели, но сил удержать тело на весу не хватало, и рука постепенно сползала, чтобы сорваться с ручки и…

Кирилл прыгнул.

Одной рукой он вцепился в дырчато-ажурный, полый с виду «корень» кресла, а второй ухватил Киндинова за воротник рубашки. Ударился телом о «корень». Сжал зубы от боли в локте и в ладони, в которую врезался край дыры «корня», едва не выпустил еще раз вскрикнувшего в испуге компьютерщика. Рубашка Лаврика затрещала.

— Хватайся!

Лаврентий нащупал руками и ногами отверстия в «корне», приник к нему всем телом.

— Честное слово, я не думал, что это взаправду!

— Легко жить не думая, — хладнокровно отозвался Кирилл, глядя в бездну, в невероятной глубине которой зажглись искорки света, складываясь в удивительной красоты сетчатую вуаль. — Вылезай потихоньку наверх, в кресло, я подстрахую.

Лаврик вдруг засмеялся.

— Ты чего? — встревожился Кирилл.

— Видел бы нас директор…

Кирилл невольно улыбнулся.

— Да уж, инфаркт генералу был бы обеспечен. Кстати, если сейчас вернется Лиля и начнет нас искать… Сможешь подняться в кресло самостоятельно?

— Обижаешь, полковник, — храбро отозвался Киндинов. — Я хоть и не гимнаст, но раз пять подтянуться на турнике смогу. — Глаза его загорелись. — А что, если нам спуститься пониже и посмотреть, что там, внизу?

Кирилл, начавший было подниматься вверх, остановился.

— У тебя что, крыша поехала?!

— Очень давно, — пошутил Лаврик. — Еще когда я учился.

— Это заметно.

— Нет, но интересно же… Когда я сидел в кресле, внизу была просто темнота, а теперь я вижу звезды…

Кирилл пригляделся к мерцающей в черной бездне вуали.

— Я вижу только светящуюся паутину.

— Спустись ко мне. Не бойся, раз не свалились сразу, то уже не упадем.

Кирилл усмехнулся в ответ на слова «не бойся», помедлил и сполз ниже, цепляясь за отверстия в «корне» кресла. Рядом свисали в бездну такие же ажурные, мерцающие перламутром «корни» стола, книжного шкафа, двух стульев и процессора. Чем меньше был предмет, тем тоньше и короче у него был «корень». Но главное — все они не падали вниз, хотя, казалось, просто висели в бездне, ни на что не опираясь.

Лаврик оказался прав.

Несмотря на то что Кирилл опустился ниже того места, где висел раньше, всего на метр-полтора, волокна вуали в глубинах пропасти засветились ярче и распались на мириады мерцающих звездочек. Больше всего эта картина напоминала сетчато-волокнистую структуру Вселенной, какой ее изображали в учебниках по астрономии.

— Что это?! — пробормотал Кирилл.

Лаврик вместо ответа проворно спустился еще ниже и уже оттуда, помолчав, уверенно проговорил:

— Это разрыв реальности… Моя ПН реализовалась практически, каким-то образом воздействовав на физику нашей Вселенной. Капитан не блефовал, он точно из параллельного измерения.

— Он говорил о каких-то уровнях…

— Какая разница! Он не врал. Спустись ко мне, отсюда галактики и звезды видны еще лучше.

Кирилл сполз к Лаврентию, отмечая явное укрупнение звезд, галактических вихрей и скоплений. Впечатление было такое, будто он приблизился к звездным волокнам не на два метра, а по крайней мере на тысячи световых лет.

— Я сплю! — зачарованно проговорил Кирилл.

— Есть мнение, что жизнь вообще всего лишь сон, снящийся богу. Но так как я точно знаю, что не сплю, то и ты бодрствуешь.

— Но это же чушь!

— Один писатель [22] говорил, что девяносто процентов чего бы то ни было в мире — полная чушь. Я с ним солидарен.

Кирилл насытился висением над пропастью и созерцанием Вселенной под ногами, сказал не допускающим возражений тоном:

— Все, хватит любоваться чужими снами! Поднимайся и выключай машину!

Лаврик хотел возразить, но посмотрел на лицо Тихомирова и без лишних слов начал карабкаться по дырчатой оболочке «корня» к креслу. За ним вылез Кирилл, вцепился в подлокотник, молясь в душе, чтобы кресло не опрокинулось. Однако оно стояло прочно, как приклеенное, по сути, опираясь лишь на «корень», и подчинялось, очевидно, тем законам, которые поддерживала запущенная Лаврентием программа Преодоления Невозможного.

— Выключай машину на хрен!

Лаврентий несколько раз «кликнул» мышкой, сворачивая программу, и тотчас же «корни» начали втягиваться в кресло, стол и шкаф, бездна подернулась дымкой, проявился узор паркета, уплотняясь до консистенции настоящих древесных планок, перепончатый «гриб» с «живым глазом» на нем превратился в стол и монитор. Последний раз вздрогнули стены, и все успокоилось.

Кирилл оглянулся на дверь. Она была на месте, только цвет ее изменился, стал сиреневым, с перламутровым отливом.