— Похвально! Видимо, вы хороший спортсмен, если даже неапробированный внушенный оптимайзинг увеличил ваши природные

дарования до почти абсолютного владения телом. В пределах неэкстр асенсорных возможностей, конечно.

— Зачем это вам? — глухо спросил Ратнбор, не поднимая головы, собираясь с новыми силами.

— Что именно?

— Этот прессинг: угрозы, нападения, диверсионные акты, попытки помешать строительству Т-конуса. Если человечество решит его включить, помешать этому вы все равно не сможете.

— Весьма спорное высказывание. Мы все рассчитываем с абсолютной точностью, ошибки исключены, я имею в виду те ошибки, на которые рассчитываете вы, принимав нас равными себе психологически и нравственно. Это неверная позиция. Но вы натолкнули меня на мысль, и я передумал убивать вас сегодня. Из чувства осторожности, а не жалости. Сообщите всем, от кого это зависит: мы не слепые террористы и не слуги Конструктора, мы его партнеры, и никогда не встали бы на путь вмешательства в вашу деятельность, не прими вы решения, угрожающего жизни нашего партнера. Комиссар Железовекий неправ,

считая нас людьми, но и председатель СЭКОНа Боянова не совсем права, отрицая в нас человеческое, ведь уживались же мы с вами сто с лишним лет.

— Объявите свою доктрину всем людям, уверен, результат будет в вашу пользу и без силового давления.

Батиевский покачал головой.

— К сожалению, мы знаем результат всепланетного обсуждения, и он не в нашу пользу; все хотят жить, а большинство хочет жить, практически не думая. Ведь это очень тяжело: думать. — В бесстрастном голосе К-мигранта почудились Ратибору нотки горечи, сожаления.

Оператор «Шторма» выпрямился.

— Вы что же, знаете будущее? Результат референдума еще никому не известен.

— Достаточно и того, что он известен нам. Предупредите всех, мы не остановимся ни перед чем, если вы не найдете другого решения возникшего конфликта.

— Другого решения нет: если Конструктора не остановить, от Солнца и планет не останется ничего!

— Он остановится сам, не мешайте ему. Прощайте, мастер… пока. Мы ждем.

Батиевский исчез. Вот он стоял перед Ратибором, а вот его уже нет, вернее, он уже в прихожей.

— Но мы не одни, — тихо проговорил Ратибор, шагнув следом. — Чужане тоже знают о Конструкторе и готовят ему встречу. А их «перевертыш» вы вряд ли сможете убрать с пути Конструктора.

— Время покажет, — донесся ответ. Дверь открылась и закрылась, хозяин остался один. Но не надолго, на минуту. Кто-то снова вошел без звонка, вернее, вбежал, заглянул на кухню и ворвался в гостиную. Это был Габриэль Грехов собственной персоной.

Увидев стоявшего в напряженной позе Ратибора, он кивнул, словно и не бжидал увидеть иного.

— Ушел?

— Только что.

— Очень трудно рассчитывать их появления с точностью до минуты. Слава богу, что и на этот раз обошлось. Я гляжу, ты заговоренный, юноша. Но в третий раз они шутить не станут, и состязаться с тобой в ловкости и знании приемов рукопашного боя тоже. За то, что прошел ускоренный вариант оптимайзинга, хвалю, хотя у Аристарха, наверное, будет другое мнение, и все же последуй его совету, носи пси-экран. Ты пока не интрасеанс, а всего лишь зародыш интрасенса, и с К-мигрантами без техники тебе не совладать.

— Они… — начал Ратибор.

— Знаю. Они во многом правы. Конструктор — не просто их партнер, это еще и великий символ инакомышления, символ вечно непостижимого, бесконечно сложного, символ веры в иные возможности, в существование непознанной жизни, в реальность выхода за рамки привычных представлений, а веру убивать нельзя! Охотник убивает не птицу, он убивает полет!

«А каков ваш символ веры?» — хотел спросить Ратибор, но удержался, И тем не менее Грехов услышал его мысль. Улыбнулся сквозь свою обычную хмурую неприветливость.

— Символ, моей веры прост: завтра я буду знать! До связи, опер. Будь здоров. Кажется, к тебе еще один гость, принимай.

Дверь распахнулась, и в гостиную, стремительно пролетев пространство прихожей, ворвалась Настя. Круто затормозила, но не смутилась под взглядами мужчин.

— Порядок, — сказал Грехов, похлопал Ратибора по плечу и вышел, не глядя на девушку. Но как ни был утомлен и ошарашен визитами Ратибор, он все же смог уловить мгновенную молнию — беззвучный толчок в голову — пси-обмена Анастасии и Грехова. Ему даже показалось — он понял, что спросил проконсул, и что ответила Настя.