Валюшок страдальчески всхлипнул. За месяц тренировок ему, как положено, рассказали про выбраковку все, что можно. Но фирменный гусевский приемчик в стандартный набор не входил. Более того, никто о нем и не знал, кроме шефа и тех, кто вместе с Гусевым работал. Случись Гусеву или его ведомым проболтаться, Агентство устроило бы своему эксцентричному ветерану настоящий остракизм. Скорее всего другие ведущие и командиры групп не без основания сочли бы Гусева законченным подонком. Не говоря уже о том, что никакой педагогикой здесь и не пахло, а вот психопатия цвела махровым цветом. Учить ведомого жизни, стреляя в него, значит навсегда поселить в душе человека ту самую боязнь пополам с ненавистью, о которой Гусев только что распинался. Правда, направлена была бы эта сильная эмоция не против окружающего мира, а против самого ведущего.

Но Гусев считал иначе.

– Вот теперь, – сказал он, доставая шприц с антидотом, – ты знаешь, коллега, что тебе предстоит делать с людьми. Со всяким отребьем, с нравственными уродами, с врагами общества и лично твоими врагами. Но все-таки с людьми, способными кое-что чувствовать. Ты будешь направо и налево раздавать боль. Жуткую боль. Невыносимую.

Он ввел парализованному лекарство и широко улыбнулся.

– Сейчас отпустит, – пообещал он. – И если ты к этому моменту не передумаешь, то милости просим в наше скромное Агентство социальной безопасности. Знаешь, как меня на днях один милиционер обозвал? «Вождь палачей», вот как. А я, дурак, все думал, что последний из могикан.

Патруль им достался самый «урожайный» – с восемнадцати до двух ночи, это Гусев нарочно попросил. Валюшок явился на инструктаж в положенное время, был тих, скромен и по сторонам лишний раз не оглядывался. Хотя посмотреть было на что – сегодня по центру города заступала группа Мышкина и еще четыре тройки, одна другой колоритнее. И все сидящие в классе, разумеется, нет-нет да бросали взгляд на новичка. Без комментариев вслух, но с откровенной тоской. Внешность и манеры новоиспеченного выбраковщика для ветеранов свидетельствовали об одном – АСБ вырождается. Сегодня в классе собрались матерые волки, этакие шерифы без страха и упрека, привыкшие к тому, что они – персонифицированный Закон. Люди, безоговорочно уверенные в том, что, если бы не их желание до последнего вздоха служить обществу, мир бы точно рухнул.

Валюшок, по их понятиям, даже на помощника шерифа не тянул. Не было у него в глазах безоговорочной готовности по первому зову бросаться на выручку добрым гражданам. Вот хоть ты тресни – не было. Так, еще один молодой дурак, решивший, что ему на работе позволено будет вволю покуражиться. Ну и, разумеется, ощущать себя более защищенным от всяческих неожиданностей в обычной жизни.

Гусев, который эту повисшую в воздухе легкую неприязнь отлично чувствовал, на всякий случай поймал взгляд сидевшего неподалеку Мышкина и ему подмигнул. Но Мышкин только неопределенно двинул гигантской нижней челюстью и отвернулся.

«Тем лучше, – подумал Гусев. – Значит, у парня будет меньше шансов сдружиться с нашими бравыми паладинами и нахвататься от них всяких глупостей. Вон тот же Мышкин на днях нес какую-то околесицу насчет господствующей расы и ее великого предназначения. Наверное, это лозунг “У нерусских не покупаем” так на него подействовал. Жутко внушаемый этот Мышкин. Прочтет какую-нибудь шизоидную книжку и тут же заделывается апологетом новой веры. Сначала он был убежденный йог, потом жуткий антисемит, в прошлом году из церквей не вылезал, а теперь, по-моему, в нацисты метит. А у него ведь, извини-подвинься, почти тридцать человек, и всем им он постоянно мозги компостирует... Может, подарить ему что-нибудь про экстрасенсорику? Действительно, пусть откроет в себе волшебный дар ясновидения и общается с Космосом. Хотя нет, опасно – вдруг ему прямо из недр мироздания какая-нибудь чушь послышится...»

– ...и обязаны немедленно прибыть в указанную точку, – привычно бубнил шеф. – Также прошу обратить внимание на особую корректность в общении с сотрудниками МВД. Не далее как вчера один из бойцов группы... неважно, какой группы, позволил себе грубость и нетактичное поведение. С этим надо кончать. Хотя по статусу Агентство и находится в равных условиях с МВД, тем не менее одна из наших основных задач – всемерная и неукоснительная поддержка...

– Пусть тогда сами дворняг отстреливают, – прогудел Мышкин. – Если, значит, в равных условиях. А то, короче, совсем обнаглели, взяли моду языки распускать. Мне все Данила рассказал, не извольте сомневаться.

Шеф смерил Мышкина оценивающим взглядом.

– Чтобы это – в последний раз! – процедил он.

– Я больше не буду, – пообещал Мышкин вызывающим тоном. В классе одобрительно захихикали.

– А ты что, тоже в милиционеров камнями бросаешься? – удивился шеф. – И еще забраковать обещаешь?

– А-а... Никак нет, товарищ начальник. Я по поводу, так сказать, выкриков с мест. Но если, значит, какого мента надо забраковать – милости просим. Как говорится, перед законом все равны.

– Но некоторые равнее других, – негромко ввернул Гусев.

Все головы в классе словно по команде обернулись к нему.

– Вы на что намекаете, товарищ Гусев? – прошипел начальник отделения.

– Я ни на что не намекаю, шеф. Я просто говорю, что АСБ в принципе стоит над законом. Но из этого вовсе не следует, что мы должны стрелять в бродячих собак. Дворнягами обязаны заниматься органы санэпиднадзора. Их что, упразднили? Или в городе ни одной двуногой сволочи не осталось? Мы что, получается, всех гадов уже поубивали? Может, я тогда домой пойду?