Шрифт:
– В сердюках я сейчас – у пана Мацапуры. Сам не рад, да деваться некуда, панна Ярина. Так вот, прознал я, что пан Станислав сжечь Калайденцы задумал. Завтра…
Девушка вздрогнула, но миг спустя ощутила злость – и неведомую ранее уверенность. Широко шагает Дикий Пан, не споткнуться бы!
– Десять человек поедут – с паном Юдкой. Село маленькое, пан Станислав говорит, что и десятка за глаза хватит…
Ярина усмехнулась – нет, не хватит! Теперь они в Валках не слепы! Теперь и ударить можно – во всю силу!
– Когда?
Гринь задумался, зачем-то потер подбородок.
– После полудня, думаю, к вечерне. Пан Станислав ждет, пока все в церкви соберутся.
– Ясно…
Мысли неслись, обгоняли друг друга. Десять сердюков – немного. На дороге встречать опасно – уйдут, да и на шаблях Мацапуровы хлопцы горазды. А вот ежели в церкви спрятаться да гаковницу вперед выставить… Десяток – в церкви, другой – за домами, чтоб никто не ушел…
– Ну, спасибо тебе, Гринь! От меня – и от тех, кого ты от смерти спас!
Парень смутился, помотал головой:
– То вам спасибо, панна сотникова! Поеду, как бы не хватились…
Он вновь поклонился – отдельно Хведиру-Теодору, отдельно Ярине – и шагнул в темноту.
Сгинул.
– Ну что, пан писарь сотенный? – Ярина глубоко вдохнула холодный воздух, улыбнулась Хведиру. – Вот и мы часу дождались!
Кони были плохи – еле шли по глубокому снегу. Всадники сидели кое-как в седлах, а порою и просто на попонах. Ярина обернулась, головой покачала – не войско! Хоть и стараются хлопцы.
Сама девушка ехала впереди, рядом с верным Агметом. Не в первом ряду. Туда не пустили, напомнив, что место сотника – за дозорными, а еще лучше – сбоку, к середине ближе. Вот и довелось пристроиться за широкой спиной пана Рио. Тот сам вызвался первым ехать. Агмет заворчал, но гость, мягко улыбнувшись, напомнил, что у него все-таки два глаза.
Пан Рио был не один. Слева грузно восседал широкоплечий Хостик-Хвостик, справа ерзал по седлу пан лекарь. Их Яринка и брать не хотела: один с раной недолеченной, другому на коне сидеть неладно. Но оба – и заризяка, и гулена – твердо заявили: куда пан Рио – туда и они. Так и переспорили.
Когда все трое сели на коней, девушке внезапно почудилось, будто она уже где-то видела этих странных вояк. Не у хаты Гриня Кириченки, не в лесу – раньше. И только за Валками, когда отряд свернул в лес, сообразила. Ну конечно! Картинка-лубок, что в горнице отцовской висит! Давно уже висит, поблекла вся. Заходил как-то в Валки офеня из Московии, вот и продал.
Да, картинка, друкованная, красками расцвеченная. На ней тоже три всадника-богатыря, в кольчугах, с мечами. Один руку ко лбу прикладывает, другой рукоять кладенца булатного сжимает…
Ярина чуть не рассмеялась. И вправду! Пан Рио—Муромец, Хвостик—Добрыня да Крамольник—Попович! И кольчуги при них, и мечи. Только за плечами у пана Муромца – мушкет, а у пана Добрыни – шило да фузея. А так – и не отличить!
Настроение сразу улучшилось. Да оно и не было плохим. Ей ли, сотниковой дочке, боя бояться? И народу достаточно, двадцать парней с ней едут, и шабли с ними, и рушницы, и даже гаковницу волокут. А главное, не вслепую едут. Спасибо чумаку, славный оказался хлопец!
Одно тревожило. Уже перед тем как выступать, Хведир отвел Ярину в сторону и стал плести какую-то ахинею, что, мол, опасно, и Гриню верить до конца не стоит, и самой ей ехать ни к чему. А если и ехать, то всю сотню брать с ним, паном Теодором, в придачу.
Девушка и слушать не стала. Если уж Гриню не верить, так и верить некому. А сотню брать не след. Во-первых, и сотни нет, всего восемь десятков, а во-вторых, Валки бросать нельзя. В Валках Хведиру и место – пусть в окуляры смотрит да лад блюдет.
Поспорили. Поругались даже.
С тем и уехала.
Теперь, ясным днем, Хведировы страхи и вовсе казались ерундой. Вот лес проедут, а там и Калайденцы. Первым делом – разведку вперед, затем – к церкви…
Сзади засмеялись, присвистнули.
– Панна сотникова, а можно песню?
Ярина улыбнулась – хорошо, что у хлопцев настрой боевой!
– Давай!
Вновь присвистнули, и молодой голос затянул – громко, задорно:
Ехал козак за Дунай, Сказал: дивчина, прощай! Вы, коники вороненьки, Несить та гуляй!Песня была своя, валковская. Максим Климовский ее сложил, тот, что к Ярине сватался. Девушка лишь головой покачала – без царя в голове хлопец. А песня хороша, теперь ее всюду поют: и в Полтаве, и в Харькове.