В народе кто-то охнул – похоже, как раз сама Калинка.

– Вот моё слово, родовичи, – напирал Ромар. – По нашей воле Калинка в одну семью попала. По нашей воле – в другой оказалась… И Матери-Земле до того дела не было.

– Дак что ж у Калинки твоей с нынешней девкой общего?! – потемнев лицом, выкликнул Свиол. – Калинка – от людей тура вчера! А Пакс – когда жил-то?..

– Да хоть при самом Ларе-прародителе, – едко ответил Ромар. – По матерям кровь считается – не так ли? Нету у Таши с Уникой общей праматери – и всё тут. И у Калинки с Малоном нет. Калинку из одной семьи в другую передвигали? Передвигали. А Унику отчего нельзя? Нешто разница есть меж двумя девчонками?

Род взорвался криками. На судилище положено молчать, а кто право имеет и знает, что сказать, говорить должен негромко, с пониманием. Но когда такое творится, попробуй промолчи!.. Старейшины, все разом, вскочили на ноги. Голоса их смешались. Ромар стоял вскинув голову, и Таши из его далека почудилось, что всё уже закончилось, они победили. Сейчас скажут своё слово шаман и вождь, потом они вместе со старейшинами изрекут приговор… и пусть Крага плюётся сколько влезет…

– Сядьте все! – повысил голос Бойша. – Не за киноварь торгуемся. Ты всё сказал, Ромар?

– Нет, – упорно ответил старик. – Вот вам моё последнее слово, сородичи: не за что Унику на смерть обрекать. Не смешана кровь. Не свершилось зло. А обычай… обычай есть мы! Как жизнь покажет, таков и обычай должен быть.

Ромар сел. По толпе прошёл шепоток, смущены были все, даже те, кто желал Унике смерти.

А Матхи по-прежнему молчал.

– Ох, не пойму, что ты говоришь, Ромар! – наконец начал Туран. – По-твоему, законы да обычаи отринуть надо, коли пигалица эта их похерила? Так, тебя послушавши, завтра все, кому не лень, с кем попало путаться начнут!

– Ты мои слова, Туран, не переиначивай! – калеченый волшебник грозно сверкнул очами – да так, что здоровенный, бывший некогда первым силачом рода, старшина нижнего селения невольно пошатнулся. – Закон это, конечно, закон, против никто не говорит; да только не всегда жизнь под него подогнать можно. Жизнь любой закон перехитрить сумеет. А насчёт «все, кому не лень» да «с кем попало» – так я только про Унику говорил. Не так уж часто к нам приходят женщины из других родов.

– Всё равно, – гнул своё Туран. – Какой же это закон будет, если хоть раз его не выполнить? Нарушишь в малом – и большое погибнет. Вот пусть Муха скажет. Что с рекой делается?..

– Гибнет река! – истово выкрикнул старшина рыбаков. – Погибом погибает! Рыба мрёт. Древяницы нас не узнают. Омутинники избесились, того и гляди на дно уволакивать станут!.. Гибнет река, и мы вместе с ней сгинем!

– Поняли теперь? – загремел Туран. – Нечего ждать беды, она уже пришла. А от чего всё? Скажи им, Муха, скажи!

– Дык ясно с чего!.. Небось через блуд всё и пошло! – Казалось, Муха сейчас заплачет. Лицо его кривилось, точно у обиженного ребёнка.

– И шкуру священную она без посвящения схватила! – завопила Крага. – Шкуру-то, шкуру – забыли? Которую только старшие матери брать смеют?!

– Тихо, Крага! – впервые вмешался Бойша. – Ты насчёт женских дел не скворчи. Не за то Унику судим. А что до посвящения… так дикие зубрихи, жёны Лара, никакого посвящения и вовсе не проходят. И ничего. Живы покамест. А Уника, как ни крути, женщина. Уже.

– Да, может, и нет там ничего, – заметил рассудительный Бараг. Он заговорил впервые с начала суда. – Может, соврала девка, парня своего выгораживая. Пуза-то – не видать!

– Когда ты пузо увидишь – поздно будет! – взъярился Свиол. – Пусть-ка старухи её посмотрят…

– Потом! – оборвал Бойша. – Уника знала, что на смерть идёт. А тут уже не до вранья. Раз говорит – в тягости, значит, так оно и есть. Из её слов мы и судим…

– Но, славный Бойша, – прошипела Крага, – если прав Бараг и не в тягости Уника…

– То, значит, Таши, Ромаров выкормыш, – мангас подлый! – рявкнул Свиол. – Надо было испытание по правилам вести. Вот откуда порча идёт!

Этот вопль был слышен и на холме, так что рука Таши против воли потянулась к луку. Вот они о чём заговорили! Ну уж нет, живой не дамся. И первая моя стрела – тебе, Свиол, будет! С Турана-то что взять – для него что Уника, что Калинка, что иная девка – всё едино. Закон нарушен – и точка. А вот Свиол…

– Тихо!!! – Бойша приподнялся, рассердившись не на шутку. – Ты, Свиол, прикуси язык! На весь род поклёп возводишь! Парень на испытании стоял. У кого глаза были, те всё видели. Род приговорил: Таши – человек! Кто тут за законы громче всех кричит? Ты, Туран? Ну так отвечай – с Таши ясно или нет?!

Ох, грозен, грознёхонек был в тот миг Бойша! Старшина нижних потупился и вроде бы даже съёжился весь…

– Не мангас он, – выдавил он через силу.

– А раз так, то и разговоры о нём – побоку! – предупредил вождь.