— Что надо, начальник? Неужели другого места для разговора не придумал?

— В другом месте уже говорили, — спокойно ответил Виктор Ильич.

Он закурил, предложил папиросу Борису и предупредил:

— Разговор, Рядно, предстоит серьезный. Вилять не советую. Все записывается, — указал глазами на магнитофон и включил его.

— Вы знали Наталью Измайлову?

— Ну и что? — вместо ответа неопределенно спросил Рядно.

— Нас интересует, в каких вы с нею были отношениях.

— Так вот что пришить хочешь?! Крестись, начальник! Я ее сто лет не видел.

— Спокойно, Рядно! Шить вам ничего не собираемся. Когда вы в последний раз виделись с Измайловой?

— У нее спроси, — криво ухмыльнулся Рядно и вдруг взревел: — Не убивал я ее! Слышишь?! Руки еще марать… Ищи тех, кому она мешала.

Борис выпустил густой клуб дыма и дрожащими пальцами стал тушить папиросу о пепельницу. Мундштук был скатан языком и губами в конус. Подобный окурок был найден недалеко от места убийства Наташи Измайловой. Сайко даже привстал, указывая Нетребо глазами на пепельницу. Но Виктор Ильич все сам видел. А Борис нервно помахивал закинутой на левое колено ногой и попросил закурить еще.

— Я законы знаю. Жаловаться буду, начальник! А что до Наташи — поделом ей. Меня убаюкала, а сама с прокурорским чадом путалась.

— А еще с кем она встречалась?

— А черт ее знает. Такая как пчелка: и жало всадит, и медку даст.

— И все же когда в последний раз вы виделись с Измайловой?

— Во всяком случае в день смерти я ее не видел.

— А откуда вы знаете, когда она погибла? — живо ухватился Сайко.

Рядно медленно повернул в сторону Ивана голову и, смерив его снисходительным взглядом, разъяснил:

— Весь город об этом знает!

— Итак, в тот день вы ее не видели? — продолжа Нетребо. — Тогда вспомните, где, с кем и как вы проводили время в тот день?

— Моя память, начальник, на такие вещи не оченно. Она табачком подпорчена, — бросил Рядно.

— Зря хамите, Рядно! Против вас много улик.

— Не смеши, начальник! — все так же нагло ухмыльнулся Борис.

— Ладно. Вы назначили в тот день свидание Измайловой?

— На кой шут она мне? Говорю — нет, значит — нет!

Иван вспомнил беседу с Валентиной Васильевной. Ее сообщение о телефонном звонке. Правда, она не знала, кто Наташе звонил, но Иван решил взять на пушку:

— Неправда, Рядно! Седьмого октября, то есть накануне смерти Измайловой, где-то около пяти вечера вы ей звонили. Просили встретиться, но Наташа вам отказала. Сказала, что идет в кино.

— Это тебе покойница доложила? — дерзко бросил Борис.

— Ее мать слышала ваш разговор.

Рядно побледнел, стал не таким самоуверенным:

— Да… Отказала! Сам ты себя, начальник, и высек. Хотел встретиться, да не встретился. Она с другим оборвалась.

— Хватит, Рядно! — гневно прикрикнул Иван. — Вы встретились! Но позже. Около десяти вечера на конечной остановке автобуса № 5.

— Врешь! — подскочил Рядно. — И духа моего там не было.

Перепалку оборвал Нетребо:

— Сядьте, Рядно! А вас, лейтенант, прошу повременить с вопросами. — Медленно размял новую папиросу, зажег спичку и, глядя в глаза Бориса, продолжил:

— Итак, вы встретились с Измайловой или нет?

— Нет! Нет! И нет! Я уже сказал — нет!

— Тогда до малейших подробностей припомните и объясните, где вы находились с девяти вечера до двенадцати ночи седьмого октября?

— Значит, с девяти до двенадцати?.. Ага… — он опять ухмыльнулся. — А дело не пришьешь, если правду скажу?

— Уж больше, чем сейчас шьем…

— Дома я был. Самогон в сарае гнал. Потом с горя чекалдыкнул…

— С какого же это горя?

— Из-за нее все. Любил стерву, — неожиданно признался Борис.

— Так… Значит, самогон? Кто сможет подтвердить?

— Свидетелей на такую кухню не зовут, — угрюмо пробасил Рядно.

— Жаль. Пригодились бы. — Нетребо сбил с папиросы пепел. — И пил в сарае? Или на люди вышел?

— Один пил.

— Один только горький пьяница пьет. Кто же тогда физиономию вам разукрасил? По нашим данным, царапины на вашем лице появились с седьмого на восьмое октября.