Шрифт:
— Так я тебе и выложила! Держи карман шире! Друзей не предают!
— Сегодня утром? — спрашивает он настойчиво.
Анга поворачивается, задирает юбку и показывает зад:
— Видел?!
… I mi son un che, guando
Amore spira, noto ed in guel modo
Che detta dentro vo significando [7]
— Я сам выбираю ей нижнее белье, — стыдливо признается Платон, — у меня совершенно нет вкуса…
Леонта разбирает смех — он начинает кое о чем догадываться. Но Платон, Платон — он-то абсолютно не подготовлен.
7
Вдохновляемый любовью, Я говорю то, Что она подсказывает мне.
— В третьей корчме налево? — спрашивает Леонт.
Ксенофант хихикает и оглядывается на хозяйку. Она шипит, как гейзер.
— Не корчи из себя Мюнхгаузена! — напирает Платон.
— Точно! — не может удержаться Леонт. — Но я знаю, что это не мессир Эммануэль!
Фитили едва слышно потрескивают.
— А кто же? — с подозрением в голосе спрашивает Анга.
Леонт больше чем уверен, что ей плевать на объяснения. Разъяренные глаза пылают неукротимой ненавистью, а из ноздрей клубится знакомый дымок.
— У него бильярдная лысина, — спрашивает Леонт, — и он в деревянных сабо?
Анга молчит. Сомнения еще не разлагают ее душу. Она прикрывает свои дряблые коленки.
— Не очень-то безопасное знакомство, — говорит Леонт. — Я бы поостерегся.
— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает она с подозрением.
— Блестящий, лысый, бородка седая, клинышком, когда говорит, стелет мягко. Ну?
Анга молчит.
— Это Тертий, — спокойно сообщает Леонт, — я очень сожалею… Тебя обвели вокруг пальца, да еще трижды вокруг пальца…
По лицу Анги видно, что в ней происходит борьба.
— Я думаю, что они тебя используют, — говорит Леонт, — в своих целях. Им нужны исполнители — только-то. Ты опять не туда выпала.
— Так я тебе и поверила! — кричит Анга. — Это был великий Эммануэль! И я исполню его волю!
— Эммануэль не настолько глуп, чтобы давать советы.
Трава на лужайке под фонарем зелена до неестественности.
— Не зли ее, — предупреждает Платон.
— К сожалению, я не ошибаюсь!
— Нет! Нет! — кричит Анга.
— Что у тебя общего с Тертием? — спрашивает Платон.
— Вы все заодно! — Ярости Анги нет границ.
— Что у тебя с Тертием? — Платон свирепеет.
— Эммануэль!.. Эммануэль!.. — Кажется, она собирается рыдать.
— Ниточка тянется к Мариам, — говорит Леонт. — А от нее в такие дебри, что жутко представить. Из них трудно выбраться. По крайней мере, цена этому достаточно высока, чтобы подумать о последствиях. Фиолетовые миры, тени, прыгающие, как кошки, все прочее…
— Я вас ненавижу!!! — кричит Анга.
Черная тушь льется по лицу.
— Не слишком ли много чести?! — отвечает Платон.
— У меня есть хорошее средство от морщин, — вдруг спокойно сообщает Анга. Потеки на ее лице достигают подбородка.
Переход в настроении у нее так резок, что даже не видно границы. Кажется, она приняла решение.
— Момент! — кричит Платон.
— А сабо! сабо!.. — вскрикивает Леонт, — разве Эммануэль ходит в сабо?!
Анга только морщится.
— … у него были мягкие туфли и мантия магистра наук…
— … правильно! А бородка, бородка?!
— … от нее пахло сандаловым деревом.
— Пивом, пивом! — настаивает Леонт. — Чем же еще!
Анга морщится и скрипит зубами.
— Мариам обхитрила нас, — говорит Леонт Платону.
Дух Ксенофанта радостно скалится.
"Бах!!!" — стреляет орудие.
"Бах!!!" — стреляет другое.
Голова Платона летит в кусты.
Леонт загораживается портфелем.
— Опять подмешали дымный порох, — слышит он, — а селитра слежалась!
Голова Платона покачивается на пике оруженосца.
— Мы не тренировались с самого сочельника, — оправдывается слуга-дух.
— Я тебя замурую!
— Но вы сами заряжали орудия!
— Я тебя снова замурую!
— Отличная маскировка, — еле шепчет Платон сверху.
— Не спеши, — советует Леонт.
Они бегут.
Ноги месят быстротечный песок.
Через несколько шагов сердце Леонта бьется, как птица в клетке — за крайним столиком, в тени кипариса, одиноко сидит Саломея. Голенастая и грустная, она нравится Леонту еще больше.